Не влюбляйтесь в негодяев

— Раздеваюсь, — ответила я, скидывая лифчик туда же. — Ты же говорил, что любишь брать голых женщин.

Макс молчал, разглядывая мою грудь, и от этого взгляда у меня по всему телу побежали мурашки…

Я быстро стянула джинсы вместе с колготками и трусами, положила их в ту же кучу вещей и выпрямилась.

— Как ты хочешь, Макс? Как в прошлый раз — на столе? Или как-то иначе?

Он шагнул ко мне, прижал к себе — и я сразу ощутила, насколько Юрьевский возбуждён.

Надо же. Я ведь просто разделась…

— Это будет жёстко, Света.

— Я знаю, — ответила я, поднимая голову. Глаза Макса блестели не только от желания, но и от злости. — Делай со мной всё, что хочешь.

Юрьевский усмехнулся, опустил ладони мне на попу, сжал ягодицы изо всех сил… А потом подхватил под ними и понёс к окну. Поставил к нему лицом, нажал мне на поясницу — и я практически распласталась по холодному стеклу. Вскрикнула от неожиданности — оно было холодным, как лёд, и от этого всё тело моментально загорелось, словно стремилось растопить этот лёд.

Руки Макса грубо терзали мои ягодицы, ласкали складочки, прикасались к клитору… Я опёрлась руками о стекло, чтобы не упасть, и чуть подалась бёдрами назад, потёрлась о бугор в штанах Юрьевского и застонала, когда он резко ударил меня ладонью по попе.

Шлепок. Ещё один. И ещё. Чёрт, больно!

Я закусила губу, чтобы не кричать. Пусть спустит пар, пусть… Это он не меня наказывает сейчас, не меня…

Погладив горевшие ягодицы, Макс на секунду ввёл внутрь меня палец, словно проверяя, насколько я возбудилась — и сразу вынул его.

— Влажная, — прошептал он, вновь шлёпнув меня по попе, но уже не так сильно. Потом на секунду отстранился — а через пару мгновений стал тереться между моими половинками своим членом. Огромным, бархатистым и горячим…

Это был такой невероятно возбуждающий контраст — между его плотью и оконным стеклом, которое холодило мои ладони и напрягшиеся от желания соски.

— Вставить тебе? — прохрипел Макс, продолжая тереться об меня. Внизу живота всё уже давно было настолько напряжено, что казалось, ещё немного — и я взорвусь к чёртовой матери… — А, Света? Вставить?

— Да-а-а, — простонала я невнятно и даже подалась бёдрами назад, навстречу движениям его члена.

— Куда? Может, сюда? — Юрьевский огладил вход в мою попу, и я испуганно вздрогнула. — Нет? А я бы хотел.

— Порвёшь… — прошептала я. — Ты же… огромный…

— Я буду осторожен, Света. Но в следующий раз. А сейчас…

— О-о-о-ох, — всхлипнула я, когда Макс стремительно оказался внутри меня, горячий и пульсирующий. Толкнулся вперёд резко и сильно, потом так же резко вышел, и вновь толкнулся, и ещё раз вышел… — Ах… Ох… О-о-о… — стонала я каждый раз. Член Юрьевского казался мне каким-то бесконечным и заходил настолько глубоко, что я чувствовала себя бабочкой, наколотой на булавку.

Все мои мысли и чувства сосредоточились внизу живота — там, где Макс абсолютно дико и безумно насаживал меня на себя до предела, растягивая так, словно действительно мечтал порвать. И я дрожала от потрясающе ярких оргазмов, которые вспыхивали у меня в зрачках яркими салютами, иголочками кололи каждый миллиметр моего тела и огнём обжигали лоно…

И когда мне уже казалось, что я сейчас потеряю сознание, Макс неожиданно сильнее нажал ладонями на мою поясницу, просто впечатывая меня в оконное стекло всем телом. Я вскрикнула, распахнула глаза, и ошалело посмотрела вниз, на вечерний город, мерцающий разноцветными огоньками и укрытый первым снегом. Куда-то спешили люди, мимо ехали машины, и никому не было дела до того, что маленькая и глупая Света вдруг окончательно и бесповоротно осознала одну вещь…

И даже Максу до этого не было дела. Он, постанывая, совершал последние движения внутри меня, сжимая мои ягодицы и касаясь горячими губами плеча…

— Света… — прохрипел он, останавливаясь, и я почувствовала, как его член запульсировал во мне, чуть увеличился — хотя, казалось, больше уже некуда — и выпустил долгую горячую струю, из-за которой я вновь вспыхнула, словно свечка — и сама затряслась в последнем и самом ярком оргазме.

* * *

Какое-то время мы так и стояли — стекло, я и Макс. Почти гамбургер. Или чизбургер…

Потом Юрьевский отлип от меня, а я — от стекла. Только тогда я вдруг осознала, насколько, во-первых, замёрзла, а во-вторых, затекла. Кажется, нормальной температуры моя кожа была только между ног — там, где минуту назад бешено двигался Макс. Всё остальное принадлежало трупу.

Постукивая зубами, я обхватила руками плечи, пытаясь согреться. Юрьевский, застегивавший в этот момент штаны, посмотрел на меня с беспокойством.

— Чёрт. Светик, холодно?

От этого обращения я вздрогнула. Ни Сашка, ни Андрей не называли меня так. Только мама и папа.

Как Максу это вообще в голову пришло? Он же не любит нежности, и тут вдруг — «Светик»…

— Нем-м-много, — ответила я, стуча зубами. — С-с-совсем чуть-чуть.

— Да уж, по тебе видно, — ворчливо ответил Юрьевский. — Одевайся скорее.

Я кивнула и пошла по направлению к своей одежде, валявшейся посреди кабинета генерального. По ногам моментально потекло с удвоенной скоростью, и я огляделась: чем бы вытереть?..