Не вместе: Россия и страны Центральной Азии

Казахстан, Узбекистан, Туркменистан быстро превратились из дотационных республик плановой советской экономики в достаточно благополучные независимые страны, способные закупать самую современную технику и технологии. Конечно, в самом трудном положении оказались две страны, не имевшие запасов энергоносителей и экспортного сырья, – Таджикистан и Кыргызстан. Но прогнозы западных и российских специалистов о том, что они прекратят свое существование, не сбылись. Переживая политические баталии, экономические и социальные проблемы, обе республики находятся в перманентном кризисе, но не на грани распада. Считавшиеся немобильными и привязанными к кишлакам и аулам, а следовательно не воспринимающими новации, сегодняшние кыргызы, таджики, узбеки являются едва ли не главной рабочей силой России. Мобильность, способность преодолевать препятствия в борьбе за оплачиваемую работу разрушают прежний стереотип инертного азиата. Естественно, что такая мобильность вызвана отнюдь не позитивными обстоятельствами. Довольно высокий процент миграционных настроений в Узбекистане дает больше оснований для тревоги, чем для оптимизма. Как считают авторы обзора «Трудовая миграция в Республике Узбекистан: социальные, правовые и тендерные аспекты», подготовленного при содействии ПРООН и Тендерной программы посольства Швейцарии в Узбекистане, «около 30 % из числа принявших участие в опросе в той или иной форме желают выехать из страны. Трудовые мигранты, проработавшие несколько лет за рубежом, часто не желают возвращаться обратно».[41] Как видим, миграционный потенциал в прежние годы сдерживался во многом искусственно, например институтом прописки. Сейчас, к сожалению, высокая миграция – показатель плачевного состояния социальной и экономической политики в странах региона.

Не российские, а американские и европейские компании стали инвестировать огромные средства в экономику центральноазиатских стран. Запад стремился создать систему стабильности и безопасности на месте рухнувшего СССР. Азиатские республики были военным, а Казахстан и ядерным арсеналом. Близость Афганистана и пресловутое ирано-турецкое соперничество в регионе могли привести к непредсказуемым последствиям. Погрузившийся в гражданскую войну Таджикистан, массовые выступления различных, преимущественно происламских, сил в республиках на деле могли серьезным образом дестабилизировать ситуацию. Поэтому первая причина активной американской и европейской политики – безопасность, стабильность. На ее основе можно было строить и демократию. Еще одно слагаемое – энергоносители, сосредоточенные на Каспии, они тоже составили экономический компонент западной политики в регионе.

Эту мысль вместе со своими коллегами сформулировал экс-помощник президента Джорджа Буша-старшего в Совете национальной безопасности Роберт Блэкуилл: «Сейчас, когда из Казахстана выведено все ядерное оружие, у Трехстороннего сообщества не осталось жизненных интересов ни на Кавказе, ни в Центральной Азии. Единственный интерес Запада в этих регионах заключается в крупных запасах энергоносителей в бассейне Каспия».[42]

Перед азиатскими республиками стояла одна важная проблема – транспортировка энергоносителей. Камнем преткновения здесь стала политика России, которая в начале 90-х годов XX века отличалась большой непредсказуемостью и непоследовательностью. Попытка решения вопроса путем переговоров не приводила к желаемым результатам. Россия сама была крупнейшим экспортером нефти и газа и не желала, чтобы южные республики составляли ей конкуренцию. Решить вопрос за счет интеграционных инициатив, прежде всего со стороны Казахстана, не удалось. В проекте Евразийского союза, выдвинутого Н. Назарбаевым, предлагалось выработать скоординированную политику в области экспорта энергоресурсов, сформировать своего рода ОПЕК для СНГ Но российский президент Б. Ельцин прохладно отнесся к этой идее. Видимо, тогда российские руководители считали, что Центральная Азия «никуда не денется», тем более что надежды на интеграцию в Европу у России все еще не развеялись. Поэтому вернуть азиатские республики в зону российских интересов, как считали в Кремле, можно было и без экономических реверансов.