Не вместе: Россия и страны Центральной Азии

Нужно отметить, что риторика представителей США и западного сообщества отличается деликатностью и последовательностью. Более того, реакция на различные события неизменно своевременна и оперативна. Например, во время грузино-российской войны Дж. Кролл, заместитель помощника госсекретаря США, выразил позицию США по отношению к странам Центральной Азии в тех словах, которые ожидались ими с нетерпением: «Я уверен, что центральноазиатские лидеры обеспокоены действиями России в Грузии в той же степени, что и США. Во время моей поездки в Центральную Азию они были обеспокоены тем, как бы российско-американские отношения вновь не вступили в фазу холодной войны. В таком случае этим странам пришлось бы сделать выбор в поддержке той или иной стороны. Наша позиция такова: мы не желаем развития новой холодной войны и считаем, что возможность ее возобновления осталась далеко в прошлом. Мы стремимся к тесному сотрудничеству со странами Центральной Азии, а также к продолжению сотрудничества с Россией в нейтральных зонах, таких как, например, Афганистан. Я думаю, что у нас с Россией много взаимных интересов в таких сферах, как стабильность, безопасность, экономическое процветание. Существует расхождение мнений между Россией и США, которое тем не менее не должно влиять на дальнейшее развитие наших совместных отношений с Центральной Азией. Наше послание странам региона таково: США уважают их независимость и будут в дальнейшем работать с ними во имя общих интересов. И мы ни в коем случае не ищем поводов для начала новой холодной войны с Россией. Я не думаю, что нынешние натянутые отношения с ней смогут как-то повредить нашему сотрудничеству со странами Центральной Азии».[15]

Россия заняла диаметрально противоположную позицию. Основная проблема в том, что Россия никак не может привыкнуть к тому, что бывшие республики СССР стали суверенными государствами. Это старая болезнь. В ноябре 1986 года на заседании Политбюро министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе сетовал на то, что «наши товарищи и тут, и там, в Афганистане, – никак не могут привыкнуть, что имеют дело с суверенным государством. И МИД, и Минобороны, и прочие ведомства к этому не привыкли».[16]

Характеристики бывших советских республик, в том числе центральноазиатских государств, и их лидеров в российской прессе, а иногда и в устах высокопоставленных политиков не отличались деликатностью и дипломатичностью. Либеральные реформаторы и ортодоксальные почвенники сходились во мнении, что «пять тюбетеек» – так высокомерно называли Узбекистан, Казахстан, Туркменистан, Кыргызстан и Таджикистан – мешают нормальному развитию России, являются паразитирующим наростом на теле российской экономики. Пять республик, по их мнению, просто обречены на экономический провал и погружение в пагубный тоталитаризм. Отцепить центральноазиатский балласт и быстро въехать в Европу – таким был план российских реформаторов.

Но Европа вовсе не желала распространяться от Атлантики до Урала. Она не против включения в свои ряды Украины, Беларуси и Молдовы, естественно, после реальных политических и экономических трансформаций в этих странах. Что касается России, то большинство членов ЕС солидарны с тем, что она – не Европа. Например, министр иностранных дел Франции А. Жюппе писал, что принять Россию в Европейский Союз означало бы убить европейское строительство.[17]

Только после отказа признать Россию в качестве европейского государства и члена ЕС, многочисленных претензий с Запада на отсутствие в России демократии, гигантскую коррупцию, появление реваншистских и даже фашистских тенденций пришло понимание значения восточного направления в российской политике. С середины 90-х годов XX века начинается активизация политики Кремля в СНГ. И не совсем удачно.

Например, в декабре 1993 года в Ашгабате было подписано соглашение между Туркменистаном и Россией о двойном гражданстве. При этом российский президент Борис Ельцин заявил: «Я первым получаю двойное гражданство». Двойное гражданство было в начале 90-х годов XX века одной из основных целей российской политики в Центральной Азии. Парадокс был в том, что сама Россия законодательно отрицала возможность двойного гражданства для своих граждан. Такие известные ученые, как В. Тишков, указывали на то, что приобретение двойного гражданства не будет способствовать стабильности в новых государствах и гражданской лояльности лиц, имеющих двойное гражданство.

Казахстан отказался от такой чести. И это было понятно: двойное гражданство в многонациональной стране просто размывало само понятие гражданства. В то же время достаточно многочисленное русское население региона рассматривалось как важный фактор психологической защиты. Они видели в двойном гражданстве шанс вернуться в Россию в качестве полноправных граждан, а не иностранцев или лиц без гражданства. Двойное гражданство многими трактовалось как возможность избирательно подходить к обязанностям того или иного государства и в то же время в полной мере пользоваться привилегиями обеих стран.