Не вместо

Я через боль заглядываю в его светлые глаза, силясь переварить услышанное. Джеймс не грузился из-за ерунды, но дело в том, что с ерундой он не связывался. Все, что он делал, имело для него значение. И он глубоко все переживал. В себе, не делясь с окружающими, но глубоко. И только самые близкие это видели и знали.

— Ты сказал, что мой брат ублюдок, который избил Эммерсона, и вдруг называешь его хорошим человеком? — Зачем-то мне очень хочется напасть на Стефана по этому поводу. Быть может, потому, что эту тему мы толком так и не подняли.

Он тогда обронил, что помогает не ради моего брата. И я даже поначалу решила, что таким образом он собирается восстановить справедливость для Эммерсона. Они ведь знакомы. Но сейчас я начинаю подозревать, что дело во мне.

— Я его не знаю. Но то, как о нем говорят другие, наводит на мысли, что Эммерсон действительно нарывался всеми силами. Избивать его было не самым мудрым решением в жизни Джеймса, но… как есть. Он уже свалил, нет его тут. А мы просто разбираемся в этой истории. Чего ты всполошилась?

Я вздыхаю и вдруг выдаю такое, чего сама от себя не ожидала:

— Я не хочу, чтобы он прожил всю жизнь с этой тяжестью. И я не хочу. Хочу, чтобы вернулся. Он как будто забрал с собой частичку меня! Понимаешь? И теперь мне… как будто все не так.

— Тогда я должен разочаровать тебя, Звездочка, но это ощущение целостности и не вернется. Я долго мечтал помириться с Нортом, но, когда мы все-таки начали нормально общаться, выяснилось, что чувство одиночества никуда не делось. Искать лекарство нужно не в других людях, а в себе.

— Но как? — выдыхаю я едва слышно. Стефан лишь философски пожимает плечами, разводя руками.

Еще несколько ударов сердца мы стоим друг против друга, заглядывая в глаза, рассматривая обнаженные уязвимости друг друга. Но затем что-то взрывается. Мы целуемся как безумные. С опрокидыванием стульев и сметенной со стола посудой. Путаясь в руках, мы избавляемся от футболки Стефана, кое-как расправляемся с пуговицами моей блузки. Я хватаюсь за широкие плечи, силясь удержаться хоть как-то. Но голова плывет от одного ощущения горячей кожи под пальцами. И от осознания, что я мечтала о повторении.

Ощущать его губы, слушать стоны, предназначенные только мне. Я не верю, что на моем месте сейчас могла бы быть любая другая. Иначе он бы так голодно не впивался в мои губы.

— Мое? — довольно спрашивает Стефан, касаясь пальцами проступившего сквозь консилер пятна на моей шее.

— В отличие от тебя, я не составляю расписание любовников по дням недели, — фыркаю я надменно. Хотя сложно ответить, кому повезло в этом больше.

— Знала бы ты, Звездочка… — тяжело вздыхает он. И не продолжает.

Точнее, продолжает, но вовсе не разговор. Вместо этого припадает губами к шее, явно собираясь обновить метку, но я начинаю брыкаться и его отталкивать.

— Ты можешь сделать это, но не на видном месте, — возмущаюсь.

Эффект от этих слов получается неожиданным. Вместо того, чтобы поставить мне отметину на плече или груди, Стефан замирает, глядя на меня темными глазами.

— Разрешаешь? — спрашивает он хрипло.

А я вспоминаю, с каким затаенным удовольствием рассматривала эту отметину на своем теле. Мне понравилось видеть доказательство желанности. И… я не против, если у меня будет еще одно. Я знаю, что это в понимании многих как будто знак принадлежности, но я — ничья. И не спи Стефан со всеми подряд, возможно, мне бы нравилось думать, что это именно его метка. Потому что, черт возьми, этот парень даже в таких странных условиях не идет у меня из головы.

Я сдавленно киваю, пытаясь представить, что он выберет. Но Стефан, как будто намереваясь помучить меня неизвестностью, снова припадает к моим губам, сминая в кулаке волосы. Только я отбиваюсь, отстраняюсь и, приподнявшись на цыпочки, обхватываю губами маленькое колечко в его ухе. Он замирает, держа меня в руках. А потом я касаюсь языком тоненького металлического ободка, вонзившегося в кожу. Звучит сдавленное ругательство, Стефан хватает меня в охапку и, едва ли не вальсируя, ведет к дивану.

Остатки одежды слетают легко и непринужденно. Клянусь, я бы сама с такой скоростью не разделась. А тут бюстгальтер в сторону. Звук открываемой молнии, стягивание брюк с бедер. Толчок… и вот я уже лежу на подушках, а он, сорвав с меня остатки одежды, нависает сверху.

Мне живо вспоминается, как Стефан говорил Лейси, что поимел весь Бостонский колледж. Верю. И отчего-то это бесит. Бесит, что я такая же, как все. Да и вообще…

— Звездочка, ты просто охренеть какая красивая.

— Ты всем это говоришь? — раздраженно спрашиваю я, пытаясь перекатиться и прикрыться. Но Стефан сидит поверх моих бедер — не вдруг скинешь.

— Правда, что ли? — удивляется он со смешком. Правда — что? — Ладно, поревнуй немножко. Учитывая, что ты делаешь с моей самооценкой, мне полезно.