Не возвращайся

– Ты права…мне мало твоего тела. Ничтожно мало.

Сказал и отстранился сам, откинулся на свое кресло, начал быстро выбивать из пачки сигарету дрожащими пальцами. А я вздохнула полной грудью, стараясь успокоиться.

– Открой машину, я хочу уйти.

– Я еще не закончил с тобой говорить.

– Мы не разговариваем…дай я уйду.

– Значит, будем снова разговаривать.

– Хорошо, только не долго. Тошке пора есть.

– Лара покормит его.

– Ларе нужно уходить.

Соврала я и опять выдохнула постепенно успокаиваясь.

– Значит, развод? Значит, другой город и снова станем чужими? И что ты будешь там делать одна? Там даже Ларки не будет помочь!

– Я справлюсь.

Постаралась, чтоб это звучало уверенно.

– Мы продадим квартиру, поделим деньги. Я найду там работу, отдам Тошку в специализированный садик, туда, где его никто не назовет ненормальным. Я разрешу вам видеться столько, сколько ты захочешь. Обещаю.

– Зачем, м? Зачем ты все сейчас ломаешь, Катя? Зачем эта война спустя семь лет?! Зачем эти наказания, приговоры, казни. Всем троим. Мне, тебе, нашему сыну.

Когда он говорил НАШЕМУ, у меня сжималось сердце.

– Потому что я не могу тебе доверять. Потому что ты предал меня…а у предательства нет срока давности. Понимаешь? Его нет! Не важно – семь лет, год, день. Ничего не важно! Важно, что ты это сделал!

– Катя! Семь лет прошли для тебя здесь…а для меня они стали вечностью. Переосознанием самого себя. Для меня эти семь лет были тем самым временем, когда я мог понять, чего именно я хочу от этой жизни, кого люблю, как сильно люблю. И я изменился. Эти годы сделали из меня совсем другого человека, это отпечаталось даже на моей внешности, когда ты меня не узнала.

И как…как мне воевать с ним, если он отбирает у меня оружие и ломает на моих глазах. Если ни одно его слово не подпитывает меня яростью, как хотелось бы. Словно назло, когда я рассчитывала, что мы сцепимся и мне будет легко его ненавидеть, выходило совсем по-другому.

– Сергей…я понимаю, что ты все переосознал, а как все это переосознать мне. Понимаю, что прошли годы, но ведь мне больно именно сейчас, я чувствую себя преданной именно сейчас, и мне еще больнее от того, что я якобы не имею право на эту боль. Именно потому, что прошло время. Как будто я должна закрыть на это глаза. Я хочу уехать, чтобы это время было у меня. На переосознание, на то, чтобы понять, как жить дальше.

Увидела, как дернулся его кадык.

– Без меня жить дальше, да? Самой! Начинать новую жизнь! Новые мужики, да?

– Боже! Какие мужики!

– Я не Боже, а твой муж, хотя, да, в какой-то мере я твой Боже! Потому что в библии так сказано: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, потому что муж есть глава жены»!

Вот она, эта злость в его глазах, эта ярость, которая, как пощечина, обжигает мне лицо.

– Как вовремя ты вспомнил библию. Ты учил ее в плену у исламистов?

Ухмыльнулся, как оскалился.

– Да, там я вспоминал писание. Там я научился молиться. Потому что мне ничего не оставалось, как орать долбаные молитвы и просить Бога вытерпеть то, что со мной делали! А иногда проклинать его, потому что сил терпеть не оставалось! И все это время я…жил только тобой и нашей встречей. У меня была ты…я намного чаще молился тебе, чем Богу!

И моя ярость тут же погасла…ее выключили. Я с ужасом подумала о том, что он пережил, и ни разу, никогда не упомянул, только сейчас, когда я вынудила. Сколько боли, издевательств, сколько всего самого ужасного мог вытерпеть мой мужчина там, в плену у зверей. И он выжил….Он семь лет выживал. Чтобы я…чтобы я сейчас отталкивала его и ненавидела за прошлое.

– Прости…я просто хочу побыть одна. Просто хочу уехать и…принять решение, когда на меня никто не давит.

Прошептала неуверенно и вздрогнула, когда увидела, что в его глазах стоят слезы. Слезы! В глазах самого сильного мужчины из всех, кого я знала.

– Разве я давлю на тебя, любимая? Я просто говорю, что прошли годы, и из моей памяти стерлось все, кроме тебя, что я осознал свои ошибки, что я молился Богу о том, чтобы мы снова были вместе. А ты говоришь, что тебе надо решить и подумать…а я не могу больше решать, думать, ничего не могу. Жить хочу с тобой, забыть все хочу, стать нормальным человеком.

Как отчаянно он все это говорил, как искренне, как глубоко доставая до самого сердца, заставляя его корёжиться в муках.

– Скажи мне только одно, Катя. Пожалуйста. Честно скажи прямо сейчас…Ты больше не любишь меня? Ты когда-нибудь вообще любила меня?

Никогда не говорил такого, никогда не смотрел с такой болью. С таким страданием. Как будто снова возникло сомнение…разве Сергей способен на такую открытость и искренность? И это его чувственное «пожалуйста» в сочетании с привычной отрывистостью и грубостью обескураживало. Я разлетелась на миллионы осколков. Вся моя решимость, все то, чем я дышала последние дни, превратилось в прах.

– Скажи, Катя! Скажи мне правду! Ты меня любишь?

Не выдержала и рывком обняла его за шею, вжимаясь в него всем телом, с рыданием выдохнула свой приговор и поняла, что не смогла бы никогда от него уехать.

– Люблю, Сергей! Я люблю тебя!