Не возвращайся (СИ)

— Не успел я войти, а ты уже обзываешься. Мам, а не помыть ли Лике рот с мылом?

— Мам, Глеб меня ущипнул. Больно! — довольно наябедничала Лика, вступая в привычную игру, за которой мы с Пашей наблюдали с улыбками.

Но на лице мужа я увидела ту же тень вины, которую сама чувствовала. Почти упустили, почти потеряли самое дорогое!

— Мам, — Глеб подошел ко мне, и обнял. Не так, как Пашу. Без неловкости, свойственной мужчинам. — Прости, ладно?

— И ты меня прости. Но хватит об этом. Хоть сегодня с нами побудешь?

Глеб кивнул, и прошептал мне на ухо:

— Он так плохо выглядит! Даже хуже, чем после той аварии десять лет назад. Изменился очень, смотреть больно.

— Папа поправится.

— Я пока с вами поживу, на время лечения. Здесь или дома? Отец сказал, что вы снова решили попробовать, — Глеб, чуть нахмурено посмотрел мне в глаза.

— Утром никто никого выгонять не будет. Мы с твоим папой в себя пришли, постараемся решить наши проблемы, — успокоила я сына. — А послезавтра вместе идём в больницу.

— С вами можно?

— Давайте за стол, хватит секретничать, — поторопил нас Паша.

Повторять свою просьбу за столом Глеб не стал. За столом мы, не сговариваясь, решили не обсуждать болезненные темы. Но на следующий день сын снова предложил поехать в больницу всем вместе.

— Давайте в следующий раз, ребята. Там не место для детей, — сказал Паша. — Я бы и вашу маму не хотел там видеть.

— Но придётся, — пробормотала я, всё еще растерянная после ночного разговора с мужем.

Своё обещание Паша выполнил, и всё мне рассказал.

Я тоже своё слово сдержала. И на приём к Инне мы поехали вместе.

 

Глава 37

— Почему такая загруженная? — поинтересовался Паша.

— Я не загруженная. Ты как себя чувствуешь? Температура опять, — на секунду убрала руку с руля, приложила к Пашиному лбу, хотя можно было обойтись и без этого, по состоянию Пашиных глаз видно, что температурит.

— Ерунда. А ты всё-таки загруженная. Может, довезёшь меня, и домой?

— Мы же договорились, что вместе на прием едем!

— Договорились, но я же вижу, как тебе это тяжело даётся. Ась, все эти больницы, врачи — они не для тебя. Расстраиваешься очень, гаснешь. Так что на приём я один пойду, а ты, как довезёшь меня, домой вернешься.

Паша произнес это спокойно, он не вопрос задал, а свое решение озвучил. И я впервые не дернулась, чтобы кивнуть, не споря.

— Ну да, — буркнула я, — врачи, больницы — это не для меня. Подумаешь, двоих детей родила, и с ними, когда маленькими были, по поликлиникам и больницам ходила. Паша, ты меня совсем невменяемой не выставляй, пожалуйста.

— Кто-то завёлся, — хмыкнул муж.

Я как раз притормозила у пешеходного перехода, бросила на Пашу взгляд, и… догадалась. Да он же специально меня злит!

— Ты поругаться хочешь?

— Хочу, чтобы ты рассказала, почему такая зажатая сегодня.

— Волнуюсь потому что. И на дорогу смотрю, а то не буду зажатой, расслаблюсь, и в аварию попадём.

— Зато умрём в один день, — хохотнул Паша.

— Очень смешно. Ты опять за своё.

— Как и ты. Снова молчишь, — отмахнулся муж. — Ах, да, точно, ты же за дорогой следишь. И волнуешься. Как я мог забыть.

— И снова мы ругаемся, хотя договорились…

— Договорились разговаривать, — повысил Паша голос, перебив меня.

И он прав. Прав, чтоб его!

— К Инне ревнуешь?

Я покачала головой. С Инной я разберусь.

— Она просто подруга, Ась. Скажи уже!

— Я просто думаю о нашем разговоре. Точнее, о том, что ты мне рассказал, — я произнесла это, глядя не на Пашу, а строго на дорогу перед собой.

Я и вчера думала о том, что мне Паша выложил, но слишком растеряна была, разложить всё по полочкам не вышло, да и Глеб с Ликой отвлекали. А сегодня накрыло.

Позавчера Паша, как и обещал, поделился со мной всеми событиями, которые привели к тому, что Тамила сняла перед ним трусы. Паша год назад стал замечать признаки утомления, плохого самочувствия. Они усиливались, и всё вылилось в раздражение. И я ведь замечала многое, пыталась с Пашей разговаривать, но с десяток раз получив по носу захлопнутой дверью — рукой махнула.

— Озвучь то, о чем думаешь. Как договаривались, Ася. Говори.

— Ты не сразу пошел по врачам, но ведь пошел. Почему ты мне ничего не рассказал? Я поняла, почему ты диагноз сначала скрывал, но сначала ведь ты не знал, что у тебя рак. В клинику ходил, анализы сдавал. Много. Психовал, когда врачи искали, чем ты болен. А мне — ни слова. Почему? — озвучила я тот самый вопрос, на который позавчера у меня сил не хватило. — Только честно. Я что, настолько никчёмная? Только правду скажи!

Паша заговорил далеко не сразу. Я даже думала, что он не ответит. Но, наконец, он заговорил:

— Причин несколько. Ась, помнишь, года два назад я должен был вылететь в восемь вечера, домой бы через три часа добрался. Но рейс задержали за час. А потом еще на час. Я написал тебе тогда.

— Помню. И что?