Не возжелай

— Нормально… Зойка где?

— Тоже дома… Тебя ждет.

— Уверен?

— Абсолютно.

Захар улыбнулся, нацелил на Жака указательный палец и, ничего не сказав, сжал руку в кулак. И вышел из палаты.

* * *

Вечер за окнами, темно. В палате тихо, спокойно. И врачи не достают. Да к ним с Любой так просто и не зайдешь: охрана.

Олег лежал на койке, Люба рядом, жмется к нему.

— Ты правда не будешь со мной разводиться? — спросила она.

— Разведусь. Если будешь доставать, — усмехнулся он.

— Молчу, молчу.

Дверь вдруг открылась. Олег нахмурился. Какого черта?

В палату вошел Захар. Строгий, с каменным лицом, непоколебимый как глыба. Олег поднялся, подошел к нему. Захар молча протянул руку, он ее пожал.

— Можешь спать спокойно, — глянув на Любу, сказал Захар. — Дорофей — все. И деньги тебе вернут.

— Ну, это хорошо.

Захар молча усмехнулся. Если хорошо, то и рыпаться не надо. Комбинат на охране, договор в действии, если вдруг какие проблемы, телефон Захара всегда под рукой.

Захар ушел, и только тогда Олег почувствовал запах перегара. Оказывается, Захар был пьян. Причем крепко. Но по нему это не было заметно. Не человек — скала…

* * *

Мужчина должен уметь прощать любимую женщину. Даже если для этого ему нужно будет вскарабкаться на высокую скалу — ночью, в дождь и состоянии алкогольного опьянения.

Но, видимо, именно этого ждала от Захара Зойка. А он чувствовал за собой вину. Надо было остановиться в больнице, когда она его звала. А он не остановился. Он продолжил путь и уехал за Жанной.

А Зойка уехала на Кукуй-гору. И если он не хочет ее потерять, то нужно лезть вверх, карабкаться.

А ветер разыгрался не на шутку, то в спину пнет, то в бок ударит. Или жменю дождя в лицо швырнет. Но хуже всего, когда он влезет между грудью и каменной стеной; затаится, напряжется и толкнет в бездну.

Но ничего, для Захара это восхождение не первое. Пиджак, правда, на нем, а не ветровка, и лакированные туфли с жесткой тонкой подошвой скользят по камням. Так ведь и на перегонки с эхом сверху-вниз немудрено сгонять.

Но наконец-то рука нащупала знакомый выступ на самом верху. И в этот момент из-под ноги выскочил камушек, тут же ветер толкнул в грудь. Захара потянуло вниз, рука соскользнула, и сила тяжести сгребла его в охапку.

И вдруг кто-то схватил его за руку, резко потянул вверх. Это была Зойка. Но сила у нее женская, надолго не хватит. Захар воспользовался возможностью остановиться, свободной рукой нащупать выступ. Нашла хлипкую опору и нога. А Зойка поднатужилась и еще раз дернула его на себя. И когда он обрел прочную опору под ногами, обессиленно упала рядом с ним.

— Ты что, пьяный? — спросила она.

— От любви.

— К Жанне.

— Разве я шел к Жанне?

— Ты не шел… Ты баран!

— Да?

— Горный козел!

— Мы с Жаком стрелялись.

— Не ври. Он мне только что звонил. Сказал, что у тебя не все дома.

— Почему не все. Уже все… А с Жаком мы все решили. Дорофея сделал я.

— И спас Жанну.

— Жанну… Ты же не станешь ее убивать.

— Если я ее убью, она все равно воскреснет… Она неубиваемая! — Возмущение захлестнуло Зойкой, приподняло над Захаром.

— В нашем доме Жанны быть не должно.

Захар поднялся, побрел к дому, возле которого горел свет.

Строителей уже не было. Они поставили фундамент, возвели сруб под крышу. К лету дом даст усадку, и тогда можно вставлять двери, окна, отделывать изнутри. И бревна нужно будет повторно переконопатить…

Окна вставлены были только в одной комнате. И дверь здесь была — дешевая, филенчатая. Полы настелены кое-как, но кровать стояла плотно. Под потолком горела электрическая лампочка, на окне какая-то тряпка. Но неустроенность эта временная. И мебель здесь дорогая будет, и парчовые шторы. Все будет. Если они с Зойкой будут и дальше этого хотеть.

— Здесь должна быть только ты, — сказал он.

— С тобой.

— Ну а с кем еще?..

— Прости меня, дуру! — Зойка порывисто прильнула к нему, обняла.

— Ты использовала свое право на ошибку, — усмехнулся он.

— Больше не буду.

Он ждал, когда Зойка снова скажет ему про Жанну, про то, что ее не должно быть в этой жизни. Но Зойка молчала. То ли она не хотела о ней думать, то ли оставляла за ним право налево…

* * *

Жизнь как флюгер: то в одну сторону, то в другую. От самой себя противно. Но Алиса сделала свой выбор. И Жак сам в этом виноват. Не надо было ее бросать. И Захар вообразил себя богом…

— Да, Захар убил Дорофея, — сказала она человеку, который лежал рядом с ней.

Или с которым она лежала сама.

— Где труп?

— Ну, где-то закопали.

— Где? Кто?

— Не знаю.

— Узнай.

Алиса кивнула. Она не хотела стучать на Жака, на Захара, но ее флюгер крепко заклинило в том направлении, которое задал Виталий. И не спрыгнуть с его крючка.

Тошно ей от самой себя. Но стреляться она не станет. И вешаться тоже… Жак сам во всем виноват…

* * *

Жанна выглядела на все сто. А чувство к ней добавляло еще столько же. Захару она казалась просто неотразимой. А эта ее чарующая улыбка пьянила кровь, путала сознание.

— Как нога? — спросил он.

— А как ноги? — улыбнулась она.

— Нет слов.

Ноги у нее красивые. И удлиненные шпильками на сапогах. А если она могла ходить на высоком каблуке, то с ногой у нее все в порядке.