Не время для драконов

Тэль словно ждала разрешения. Немедленно села, оправила свитерок, сложила руки на коленях. Аккуратная примерная девочка. И не скажешь, что в голове сквозняк.

— Ко мне на такси не доедешь, Виктор, — сообщила она. По-деловому, без всякой насмешки или вызова. Напротив, с благодарностью, словно предложение ей очень польстило.

— И что же тогда делать?

В глубине души Виктор надеялся, что девочка встанет и уйдет. Сама. И пешком. Нет, конечно, это было бы не слишком правильно — отпускать ребенка, да еще раненого, в ночь.

Но где-то в глубине души ворочался холодок предчувствия. И говорил он одно: если девочка сейчас не уйдет — из его квартиры и из его жизни, то будет плохо. Очень плохо.

Почему только эти сволочные предчувствия такие однобокие? А что произойдет, если он сейчас выставит девчонку за дверь? Станет лучше?

Тэль смотрела ему в глаза.

— Мы ляжем спать, — сказала она с подкупающей простотой. Подумала и уточнила: — Я маленькая, мы на тахте поместимся. А утром пойдем ко мне.

Вот теперь Виктора проняло окончательно.

— Так, — сказал он. Взял девочку за плечо, поднял с тахты. Молча поволок в прихожую. В голове сразу возникла целая куча неприятностей, которые крылись за предложением Тэль. То ли вычитанные в газетах, то ли мгновенно придуманные гнусности. Самым безобидным было пробуждение в обчищенной квартире… да что у него воровать-то? Далее следовали небритые граждане кавказской национальности, включенные утюги, сроки за растление малолетних и прочие радости бульварных газет.

— Виктор! — Девочка внезапно вывернулась из его рук. Прижалась к стене, под злополучным электрощитком.

— Выметайся, живо! — Виктор пытался говорить зло и убедительно, но получалось это плохо. Ну не походила эта девочка на пособницу какой-то грязной аферы! Никак не походила! Да и в словах ее, похоже, не было ничего, кроме предложения уснуть на одной кровати. — Выметайся!

— Почему? — совсем растерянно спросила девочка.

— Почему, говоришь? — Виктор указал взглядом на пол. Конечно, основная лужа была в подъезде, но и здесь хватало бурых пятен. — Это не твоя кровь! Ты бы так не прыгала, Тэль… или как там тебя!

— Не только моя, — легко согласилась девочка. — Я отбивалась.

Час от часу не легче! Может быть, на лестнице этажом ниже валяется труп?

— Он ушел. А мне было не до него. Я шла к тебе.

От легкости, с которой Тэль отвечала на незаданные вопросы, делалось неуютно.

— Почему — ко мне?!

Виктор уже не рассчитывал на нормальный ответ. Может быть, потому его и получил.

— Наши предки знакомы.

Ох уж этот жаргон! Предки! И все-таки что-то проясняется. Виктор с безумной скоростью прокрутил в голове маминых подружек и их мельком виденных чад. Смутно вспомнились несколько рыжих девчонок. Надо позвонить маме. Спросить, кто из дочек-внучек ее подруг предпочитает играть с самодельными мечами, а не с куклами и компьютерными приставками… Да. Конечно. Позвонить…

— Идем в комнату, — устало сказал Виктор. — Ладно. Хорошо. Я идиот. Я доверчивый кретин. Не требую объяснений и доказательств. Но скажи, пожалуйста, откуда наши предки знакомы?

Девочка обиженно поморщилась:

— Они вместе воевали.

— Что?!

Несколько секунд Виктор потратил, пытаясь представить маму или папу на войне. На какой-нибудь «необъявленной». Маленькая, пухленькая учительница математики в джунглях Вьетнама или близорукий, в очках с линзами минус семь, отец в горах Афганистана… Надо же, какая увлекательная версия!

— Девочка, мои родители не воевали. Нигде и никогда. Честное слово. Их даже в тыл врага с парашютом не сбрасывали.

— Я не говорила о родителях, — спокойно возразила Тэль. — Твои бабушка и дед — воевали.

Виктор осекся на полуслове. Родителей отца он толком и не знал. Рано умерли, и, кажется, произошло что-то такое в их жизни, о чем вспоминать особо было не принято. А вот баба Вера…

В детстве он проводил у нее каждое лето. И тогда, и сейчас баба Вера жила в глухой деревеньке в Рязанской области. Есть такой тип людей, что совершенно не переносят городской жизни. Даже в мамин городишко она выбиралась редко и с неохотой. В Москве, у него, не бывала никогда, хотя здоровье (тьфу-тьфу) позволяло. Была баба Вера высокой, без намека на старческую сгорбленность. С острым взглядом янтарных глаз, с черными и на восьмом десятке лет волосами. А еще в ней было то, что называют «породой». В войну — настоящую, единственную, которой принято гордиться, была она немногим старше Тэль. Но — воевала. В партизанском отряде. Маленький Виктор, как водится, в свое время пристал к бабушке с расспросами: «Расскажи, как убивала фашистов!»