Не время для игр

Нам удаётся выйти до наступления скоротечных сумерек на более-менее ровное место, хоть и двигались мы вдвое медленнее обычного. Скомандовав привал, я снова достаю из разгрузки рацию, чтобы запросить у шефа дальнейшие инструкции – продолжать идти навстречу транспорту или заночевать здесь и дождаться вертолёта спасателей. Учитывая стабильного раненого на руках, второй вариант предпочтительней, так как в темноте число поломанных ног может возрасти. А в местную ленту новостей, считай, мы уже и так попали, без экстренной эвакуации.

Я даже и представить себе не мог, насколько тогда оказываюсь прав. На счёт новостей.

У меня всегда была хорошая реакция на события из разряда «обухом по голове». Природа-мать в своё время постаралась, подогнав нужные гены, а служба окончательно закрепила достигнутый успех. И когда из ближайших зарослей доносится разъяренный надсадный рёв, я не трачу драгоценные секунды на лишние телодвижения. Рация летит на землю, а пальцы нашаривают заветный клапан на разгрузке.

Хохол из той же породы, кроме того – у него за плечами несколько десятков лет нашей непростой работы. Он хладнокровно бросается наперерез вывалившемуся из кустов зверю, практически с голыми руками, лишь бы задержать его хоть ненадолго. Действительно, это оказывается медведь – глаза налиты кровью, розовая пена у распахнутого рта, вдобавок, сильный тремор задних конечностей. Бешенство, без вариантов. Вот почему он напал на парня, и вот почему не смог убить – того спасла обострившая водобоязнь заражённого Топтыгина.

В наших краях этим смертельным недугом болеют в основном лисы да шакалы, реже – волки. Медведи – это огромная редкость. Очень неприятная огромная редкость.

Все эти мысли проносятся в голове, не мешая рукам выполнять их важную работу. Туристы застывают каменными изваяниями – очень удобно, совсем не мешает их спасать. Хохол уже поравнялся с косолапым, и в морду ему полетела крепкая куртка. Бешеный зверь мотает башкой и одежда разлетается в мелкие клочья. Лесник не дает ему опомниться и слепит мощным галогеновым фонариком. В условиях сгущающихся сумерек это приводит к серьёзному результату – медведь останавливается, раздираемый противоречивыми чувствами – сжигающей изнутри ярости и панической светобоязни. Хохол тянет из ножен свой походный нож, который иначе как "сабля" никто не называет, и готовится к броску.