Не время для нежности (СИ)

Хотелось скорой расправы. Ничто так не выводило его из себя, как неприкрытый укус за руку, с которой этот пес кормился долгие годы.

В коридоре, как ни странно, никого не оказалось. В соседних комнатах тоже. Запоздало пришло осознание — дверь-то была заперта! Опустив руку с арбалетом, но все еще настороже, он спустился на первый этаж. Тут тоже было непривычно тихо. Лишь с кухни доносились нестройные гитарные аккорды. На поверку это оказался холеный черный кот, любимец повара, гроза мышей и снующих в катакомбах склизких тварей. Он в наглую разлегся на столе, теребя вытянутыми лапами струны лакированного инструмента.

Более никого обнаружить не удалось — ни живого, ни даже мертвого. Дом был пуст, как выеденная расплодившимися личинками туша червя. И псы, урожденные в снегах и метелях дальнего севера — не переносившие дневную жару, но заступавшие на подмогу охране, как только ночь распустит над городом черные крылья, — и те куда-то исчезли.

Лишь в самом конце своего исследования Лориани догадался заглянуть в чулан рядом с пристройкой пневмопочты. В нос ударило лавандой — с непривычки Фибус пошатнулся, а потом разглядел в темноте небывалое.

Здесь собралась домашняя прислуга: Мартина, Гунар, Арно и другие. Вперемешку с охранниками они в неестественных позах лежали на голой остывающей земле, и мирно посапывали, досматривая десятый сон. Тут же, сбившись в углу шерстяной кучкой, вздрагивали во сне собаки.

Фибус опустил арбалет. Расстроенно покачав головой, принялся расталкивать всех ногами. В это время он думал о том, кому сможет поручить столь странное дело: была у него пара способных людей, которым он смог бы довериться. Оставалось лишь найти третьего…

Глава 4. Васер Лау

Хотелось рыдать в голос. Просить милости, виниться в содеянном и биться головой об пол, только бы этот кошмар прекратился…

Во тьме, за плотной колючей мешковиной бродили неясные тени. Васер пытался считать их по голосам, но быстро сбивался, когда кто-то походя отвешивал ему тумака. Мгновенно становилось не до счета.

Хватая сырой воздух пересохшими губами, он сгибался пополам, если удар приходился под дых, и отдыхал так некоторое время. Иногда это помогало — истязателю наскучивало, и он отходил на безопасное, как казалось Лау, расстояние.

Потом открывалась дверь. Заходили и выходили люди, перешучиваясь о несерьезном. Кому-то казалось мало. Он приближался в пару шагов, отвешивал оплеуху, от которой начинало басовито гудеть в голове. Говорил что-то, долженствующее вразумить…

Иногда Васер распрямлялся, затравленно крутя головой. Забывшись, пытался освободить плотно связанные за спиной руки. Тонкая пеньковая веревка была затянута с душой — резала и натирала запястья. Еще пара часов истязаний и он перестанет чувствовать пальцы…

— Ослабьте вервь, — говорил он. — Руки скоро отсохнут. Как я работать буду…

— Тебе бы за судьбу дальнейшую побеспокоиться, а все тщишься члены свои защитить, — усмехалась одна тень.

— Да не дерзить, коль загнал себя в незавидное положение, — вторила другая.

— Без рук и жизнь не мила, — отвечал Васер. — Кому я нужен буду, калека юродивый.

— На паперти пойдешь стоять. Люди жалостливые таким поболе всего подают, не пропадешь.

— И много ль вы насобирали? Как посмотрю — о ней много знаете. Приходилось раньше бывать, не так ли? — говорил он, уже зная, чего ожидать.

К нему подходили и вновь били в живот: коротко и не сильно, но так, чтобы прочувствовал неприязнь, которую к нему испытывают собравшиеся в темнице люди. По внутренностям растекалась горячая режущая боль. Что-то повредили, ублюдки…

— Не перестарайся, — говорила первая тень. — Выворотню он живой нужен. С нас же спросит, если раньше времени на тот свет отправится.

— Пусть за языком следит, чучело. Я человек не гордый, но язык у него островат, укоротить бы не помешало.

— Все будет, — смеялись ему в ответ. — Дай только хозяин разберется.

Потом его били еще и отходили в сторону.

«Устали, наверное, — подумал Васер во время кратковременной паузы. — Сколько это будет продолжаться?»

Пальцы немеют. Вот-вот остановится кровоток — тогда он станет бесполезен, даже если его оправдают. Какого демона он вообще повелся на уговоры Бернарда? Сидел бы сейчас спокойно в доме, глядел не каменный сад, а шаловливая рука привычно ласкала бы бедро Роксаны…

Хлопнула дверь, кто-то вошел в помещение:

— Руки перевяжите ему, — сказал другой, хрипящий низкий голос. — А лучше вообще развяжите — некуда бежать. И мешок с головы пока снимите. Может и не живой он больше. Замучили парня до разбирательства…

— Да он первый начал. Когда пришли, сопротивляться стал. Думал окном уйти… Виноват, одним словом. Был бы не при чем, сидел бы на месте ровно.

— Знаю я вас, головорезов. Дурно парню от лиц ваших злобных стало, вот он и побежал. В переулке темном встретишь — недолго и помереть со страху.

— Ты бы полегче, Гунар. Я тебя уважаю, но за такие слова и в зуб не поленюсь засветить.

— Ну, так зачем же дело стало. Давай, я жду.