Не время для нежности

— Если не перестанешь впустую молоть языком — о внуках можешь даже не помышлять. И о детях — тоже. Ты меня понимаешь?

— Давно сообразил. Но как же тогда найти сторонников? Если молчать…

— Если трепаться с каждым встречным о намерениях — легко остаться без головы, — перебила его Юстина. Встала: — Побереги. Мне показалось, что в ней содержится много интересных идей.

На город опустилась сумеречная пора. Солнце спряталось за парковым холмом, против обыкновения поднялся ветер и всколыхнул вонючее дымное одеяло, до времени недвижно лежавшее на крышах. Высоко, в широких рваных полосах вспыхнули сотни звезд. В домах зажигались окна; на улицы, подсвеченные дрожащим пламенем газовых фонарей, высыпали люди. Цокали по мостовой, запряженные в кареты кони, дамы под ручку с кавалерами совершали неспешный вечерний променад.

Юстина закончила осмотр, и собралась вернуться в комнату. Леонид порывисто последовал ее примеру: коснулся было руки, но осекся, отошел на шаг, тая под жестким взглядом. Сказал:

— Могу ли рассчитывать на вашу благосклонность… Я слышал о женщинах Чулушты…

«Не время, — подумала она. Посмотрела на звезды: среди намертво приклеенных к небосводу мерцающих точек двигалась одна. Она отливала синевой и была заметно больше остальных. — Как жаль, что сейчас не время для Нежности».

Прошла к двери, где оставила тапочки. Сказала слова официального приглашения:

— Леонид Лидонай, когда появишься в наших краях, осененных рукою Тысячеглавой матери… спроси Юстину Эбберг, — а прикрывая за собой створку, добавила едва слышно: — Если к тому времени еще будешь жив.

Спустилась вниз. Гостиница совсем обезлюдела: спеша насладиться редким вечером, постояльцы покинули душные коридоры и залы, оставив прислуге возможность навести безукоризненный порядок. Лишь в обеденной, за початой бутылкой красного, одиноко сидел человек: цветные широкие подтяжки отпущены, шейный платок сбился на бок. Уткнувшись подбородком в кулак, он пытался намычать какую-то южную мелодию. Сбивался на середине и начинал сначала.

— А-а-а… — протянул он, когда заметил, что за ним наблюдают. Поднял замутненный спиртным взгляд. — Ты откуда здесь, чулус… чусуш… кх-х, демон тебя задери! Чулуш-ш… люшка, — Схватил бутылку, надолго присосался к горлышку, искоса поглядывая на Юстину. Вылакав жижу до донышка, утерся рукавом, гаркнул: — С какого обоза сбежала? Не с моего ли — ну, отвечай!

Ударил по столу кулаком — подпрыгнув, жалобно зазвенели потревоженные приборы. Девушка смотрела на него без эмоций. Не моргнула даже. Скрестив руки на груди, молча наблюдала за распоясавшимся диким животным. В скором будущем она готовилась найти для него место, которое тот заслужил по праву.

Мама только даст совет, как исполнить задуманное. Укажет направление мыслей, откроет путь. Все остальное — будет чистой воды импровизация. И в ней останется ниша для проходимца, сбившегося с истинного пути.

Но не сейчас. Даже в пустой обеденной за ними могут наблюдать…

— Ладно, — смягчил он тон, расплываясь в беззлобной улыбке, — папочка добрый… попросишь, как следует — он простит. Иди ко мне, кошечка…

Похлопал вальяжно по коленке. Встал — ноги его больше не держали. Брюки были в пятнах солевых отложений и каких-то серых разводах. В вертикальном положении он оставался только благодаря стулу с высокими подлокотниками, на которые опирался всем немалым весом. Юстина прошла мимо, не удостоив его ответом — стоит ли тратить силы на разговор с неразумной тварью? Все одно, ничего не услышит. Да и не будет той душевности в его словах и искренности, которой хотелось бы достичь…

— Куда пошла, червячье семя?! Тебе что приказали, б!.. — Глаза налились кровью, лицо обезобразила маска ненависти.

Недоговорил. Стол опрокинулся, когда он попытался встать, рукой опершись на угол. Подкосились ножки, столешница вместе с солонкой и перечницей скользнула вбок и вниз. Лопнула со стеклянным звоном бутыль, коснувшись донышком пола. Потеряв точку опоры, человек завалился на скатерть, сминая и пачкая ткань. Штаны, лишенные удерживающих их на месте подтяжек, свалились до колен, обнажив густо поросшие черным волосом ноги.

На ругань и шум сбежалась прислуга: женщины в белых передниках и чепцах, охая и причитая, покачивали головой, мужчины спокойно обсуждали, что делать с ним дальше, когда гость проорется и забудется пьяным сном. Видели такое раньше, и не раз — уже должен быть отработан план дальнейших действий.

Под стихающие звуки неизобретательной ругани, Юстина вернулась в комнату. Закрыла замок двери на два оборота — никто не должен ей мешать, открыла настежь окно. Запах гари ушел, сменившись едва уловимыми нотками болотной тины. Дул западный ветер. Он нес в себе ароматы родных для девушки мест.