Не время для одиночек (СИ)

Славка показал в сторону кухни. Колька покрутил головой и, потянувшись, ткнул наверх. Славка кивнул и, вопросительно подняв брови, ткнул себя в грудь. Колька махнул рукой — и они пошли к лестнице.

Но Колька всё-таки оглянулся ещё раз.

* * *

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:

ОЛЕГ МЕДВЕДЕВ.

ПЕСНЯ КНЯЗЯ.

   Был бы я князь-как князь, если бы был богат,

   Стал бы богатым, если бы был умён…   Только — "увы и ах" — вновь предо мной лежат   Скудные земли гордых и злых племён.

   Снова в календаре месяцы отмечать,

   Снова считать патроны и сухари…   Снова терять в пути княжескую печать,   Браунинг и ключи от твоей двери.

   Бродит во тьме тоска, словно полночный тать,

   Воет пурга, приборы сошли с ума…   Сяду-ка я к столу, стану тебе писать   Письма из тундры, долгие, как зима.

   Грузит почтовый письма в мешки, лента течёт, тает сургуч,

   Метит почтамт черным клеймом марки далёких стран…   Я, засыпая, вижу тебя, войско в строю и лучик из туч,   И в этом луче — наш княжеский флаг, синий, как океан…

   Мой одинокий горн всё не поёт зари,

   Сутками к ряду, немощен и устал,   Он вспоминает марш —   Тот, что живёт внутри   Раковин белых с берега рыжих скал

   Парусник на волне,

   Пьяный распев бродяг,   Медное соло: "Каждый живой — на ют!"   Быть бы средь них и мне,   Мне бы услышать, как   Раковины затейливые поют…

   Скромный почтовый мул письма издалека

   Тащит по небу, в блистерах рассвело…   Выше восточных гор в розовых облаках   Вязнет его перкалевое крыло…

   В зыбком свечении фонарей

   В зябкую предрассветную тишь,   Где у дороги старая ель и мшистые валуны   Что-то заметишь ты — и скорей   Предугадаешь, чем разглядишь   Мой рыжий берет, мой мятый мундир,   Цвета морской волны…

РАССКАЗ ЧЕТВЁРТЫЙ ТЕ, КТО СО МНОЙ

Что ожидает их в пути,

В лесу под ясным летним небом?
Быть может — сказка впереди,
Быть может — сказка впереди,
А может — чай с горячим хлебом?

Сергей Петров. "Королевская почта".

1.

— И всё-таки я боюсь провокаций, — упрямо сказал Колька, застёгивая куртку.

— Да брось ты! — его тёзка был неожиданно весел и оживлён. — Они сейчас забились в самые глубокие норы, сидят и нос боятся наружу высунуть!

Вообще в душе Колька был склонен с Райко согласиться. День Жатвы был праздником весьма значимым. В Семиречье официально его всё ещё не отмечали, но это "неотмечание" уже давно мало кого касалось. Вечные слова про силу золотых колосьев и веру в животворящую Мать-Землю Колька знал наизусть, и всё равно — они каждый раз его волновали. И он видел, что и всех вокруг они волнуют, даже тех, кто прожил на свете уже много десятилетий и видел не один День. Да и как не волноваться — если именно День Жатвы приобрёл почти религиозный (насколько это было применимо к землянам) оттенок — после Безвременья с его, казалось, навечно умершей природой — некогда такой прекрасной? Её возрождение для землян было практически мистическим… Поэтому нерешительность Бахурева — почему сразу не объявил этот день праздником, как в Империи?! — в этом вопросе его лично раздражала. Но что в такой день нужно быть очень смелым — или очень глупым! — чтобы испортить людям праздник — это однозначно…

— Коль! — из студии высунулась Элли и бешено замахала рукой. У неё шла последняя предпраздничная передача, из-за которой Колька шёл на праздник один — встретиться предполагалось потом. — Коль, сюда скорей!

Колька подбежал, встревоженный. Элли втащила его внутрь за руку, свирепо прошипела — глаза у неё горели почти фанатично:

— Нужны три минуты музыки. У нас тут наперекосяк кое-что… спой под гитару!