Не время для одиночек

— А почему я должен меняться? — засмеялся юноша, оседлав помывочную колонку гидранта. Заправщик покосился на неё.

— Уйди ты оттуда, добром прошу… сколько раз ты её сворачивал… Ребята ваши обрадуются. Ты бы прямо сейчас к ним и заехал, а? В штабе-то точно кто-нибудь есть…

— Нет уж пусть потерпят до утра… Что, неужели вспоминали обо мне?

— Не то слов… ох ты… вот ведь…

Либо мужчины отчётливо побелело. Он выпустил шланг, и тот выскользнул из бака "харлея". Остановившиеся глаза затравленно смотрели на дорогу к городу.

По ней с надсадным гулом снятых глушителей приближалась вереница огней — фар мотоциклов. Раз… два… три… четыре… четыре старинных "урала"-двухместки, тоже раритеты с какого-нибудь копаного склада, определил по звуку Колька и, чувствуя, как вдоль позвоночника сбегает нервная дрожь предчувствия, спросил, как ни в чём не бывало:

— Тебя что, током шарахнуло? Или это комиссия по проверке от новых хозяев? Берегись, старый ворюга… ужа Бахурев-то табе…

— "Дети Урагана", — заправщик не сводил глаз с дороги. — Мотай отсюда, Ветерок. Это "Дети Урагана".

— Дорожная банда? — брови юноши плавно поднялись. Однако их хозяин — с гидранта не подумал даже привстать.

— Хуже, — мужчина понизил голос. — Как недавно правительство основательно почистили — так они и появились. Молодые совсем, а злости… Кто говорит — нанятые врагами Бахурева, кто от чистки уцелел, кто — что иное… ох сделают они сейчас…

— Чего тебе бояться-то? — лениво спросил Колька.

— За то, что на "Госэнерго", — заправщик кивнул на новую эмблему над колонкой, — работаю — и покалечить могут… Вон, вчера закусочную сожгли…

— Так звони в полицию или в филиал компании, — Колька внимательно следил за цепочкой огней.

— Да пока они приедут… и не найдут же ничего! У нас тут тряска — хуже землетрясения… говорю ж — Бахуреву союз с Империей простить не могут… ах, ты ж… что делать-то… да уезжай ты-то отсюда, говорю ж!

— Так, — Колька спрыгнул с гидранта и потянулся. — Я вижу, тут у вас плохи дела совсем. Видно, и президенту нашему без Ветерка никуда. Не справляется… — он осуждающе покачал головой и издал неприличный звук губами. — Ладно. Шланг убери, добро переводишь только. Тем более, раз оно теперь гусударьственное.

— Коль, не надо, — быстро сказал заправщик. — Не надо. Мне ж потом всё одно тут всё раскурочат… не расплачусь!

— Звони давай, — юноша хлопнул ладонью по сиденью своего мотоцикла. — Только звони-ка ты… звони-ка ты не в полицию. Звони-ка ты Славке Муромцеву. Он уже тут, или ещё учится?

— Тут уже… говорю же, про тебя спрашивали…

— Вот и звони. Быстро. И ничего ты про него не говорил, кстати…

И небрежно оперся плечом на колонку. Заправщик заторопился к конторе, на ходу умоляюще крикнув:

— Не стреляй только!

Как раз тут "уралы" один за другим начали въезжать на территорию заправки и с треском закружили между колонок, вспарывая ночь светом мощных фар. Они были выкрашены в алый цвет (даже шины из алой резины!), бензобаки — украшены золотыми рисунками перевёрнутой пятиконечной звезды в пентагоне. На каждом сидели двое, похожие на каких-то монстров — в алых комбинезонах и чёрных зеркальных шлемах. Передний пригибался к рулю, задний сидел, откинувшись и картинно опустив правую руку с велоцепью.

"Харлей" и его хозяина они увидели почти сразу, но ещё какое-то время кружили, нагоняя страху. Колька широко зевнул и громко ляскнул зубами.

Странно, но этот звук словно бы отрубил треск. Остановив "уралы", мотоциклисты попрыгали с них и окружили юношу. Четверо покручивали зловеще посвистывающие цепи. Все восемь были пониже и похлипче Кольки, но…

— Кто такой? — спросил грубоватым, недавно сломавшимся баском один — тот, что стоял ближе остальных.

Колька оттолкнулся плечом от колонки и обвёл всех взглядом — по кругу, лениво и внимательно. Объяснил:

— Меня зовут Колька. Можно по имени, а можно — по прозвищу: Ветерок. И я приехал домой.

В ответ тут же раздались издевательские выкрики:

— Крыса! Крысяк!

— Домой приехал, погань, слышали?!

— Тут наш дом, мудло!

— Кладбище твой дом!

В руке спрашивавшего серебристо сверкнул нож.

— Осторожней, у него пушка сбоку! — крикнул кто-то.

— Зачем мне пушка? — вкрадчиво спросил Колька. — Я повторю: я приехал домой. И если меня прямо у порога облаивает стая шавок — я разгоняю их пинками.

Лицо Кольки было очень спокойным, а глаза — весёлыми. Потом он улыбнулся:

— Итак? Мне туда, — он показал в сторону города. — Вам — куда подальше отсюда. Драться у меня желания нет. Вечер очень приятный. Не хочу осквернять…

— Трус! — крикнул кто-то, и крик подхватили:

— Да трусло!

— Мочи его!

— Все пиянеры трусло!

— Почти оскорбительная ошибка, — поправил хладнокровно Колька. — Я не пионер. Я выше всего этого. Ну так как?

Вооружённый ножом всё никак не мог решиться. Он стоял ближе всех к Кольке и один видел его глаза.

Нехорошие глаза. Ох и нехорошие…

…но сзади орали свои, и нож в руке метнулся вперёд — под рёбра Кольке.