Не время для одиночек

   Пока кровь твою не выпили сны,
   Проснись, будь с ними в состоянии войны.
   Своих чертей не корми,
   Воюя с призраками,
   Целься в лучших, прочие не страшны.

   Те, с изнанки зеркала, две строки
   Забудь, выжги, от себя отсеки!
   Газ в пол, и вверх из низин! —
   Там, в горах, дешёвый бензин,
   Там звезды, скалы и родники.

   Жаль, что ястреб, верная твоя птица,
   Выручить не сможет на этот раз.
   Светлой птичьей крови не помириться
   С чёрной кровью блюза заморских трасс.

   Раз так, лучшего себе не желай,
   Газ в пол — птицу не удержит state-line.
   И сам ты птичьих кровей,
   Пока под тобою хайвэй,
   Вот так все просто, никаких тебе тайн.

   Да и, если не заметил ещё,
   Стикс высох, он больше никуда не течёт.
   Переезжай без препон,
   За рекой дешёвый бурбон,
   И целься в лучших, остальные не в счёт.

   Так рысачь чужих побережий между,
   Пей бурбон, тоску колесом дави,
   И ещё учись-ка жить без надежды,
   Если не научился жить без любви.

РАССКАЗ ВТОРОЙ ВОЙНА ОДИНОЧКИ

   Скверно… Но я-то не сгину,
   Волчьей присяге сияющей не изменю ни за что,
   Верный волчьему гимну —
   Под полной луною, надетой на тонкий зелёный флагшток…

Ольга Ступина. Волки.

1.

Около десяти часов Колька вошёл в здание 4-й школы — в левое крыло, где располагались станции и клубы. В тихий, широкий коридор доносились звуки из-за дверей, за которыми шла, судя по всему, бурная жизнь. Что, впрочем, было не удивительно в любое время года и даже в любое время суток. Колька это хорошо знал.

Ему позвонил Муромцев и настоятельно попросил приехать — "ты знаешь, куда". Колька знал — в своё время, когда эта школа была ещё первой и единственной в Семиречье (за исключением, конечно, школы сеттельмента), начавшей работать по имперским программам, а он ещё учился в интернате… да и потом, то отъезда… он был завсегдатаем в самых разных местах здесь, пожиная немалые лавры. Вот и сейчас, шагая по коридору, он улыбался, вспоминая свои посещения этого места, узнавая — и не узнавая — плакаты, стенды, фотографии на стенах… Колька даже забыл, что где-то здесь его ждут.

Не удержавшись, он по-тихому открыл одну из дверей и заглянул внутрь. Там, похоже, репетировали что-то уже к Празднику воинов (1.) — лежали декорации, изображавшие какое-то разрушенный город, на стульях и столе сидели человек десять ребят и девчонок, одетых кто во что — но явно в костюмы из "военного реквизита", а на втором столе стоял, широко расставив ноги, кто-то из ребят в старой военной форме, с романтично перевязанной головой и пел под гитару:

1. День общей славы русского оружия — 20 июля. К этому дню приурочены выпуски в военных учебных заведениях и Большой Парад. В Семиречье официальным праздником не являлся, но отмечался широко ещё даже до прихода к власти правительства Бахурева.

   — Пробил наш час!
   Слышите? Вот!
   Стонет земля,
   Пламя в небе ревёт!
   Это не я,
   Это не вас —
   Это Россия всех нас зовёт!

Колька тихо прикрыл дверь и пошёл дальше по коридору. Через две двери, в которой он заглянул тоже, третья была приоткрыта, из неё гремела музыка, мелькали цветные огни. Музыку Колька узнал — играла школьная группа. Остановившись, он заглянул и сюда — точно. Группа располагалась на эстрадном возвышении, плечо в плечо — два гитариста, над ними на чём-то невидимом высился солист, державший микрофон, как гранату без чеки, обеими руками перед лицом. Перед эстрадой слаженно работала группа спортбалета в мокрых от пота трико — четверо мальчишек, четверо девчонок… Песня была знакомой — он просто не мог вспомнить, где слышал её…