Не время для одиночек

Славка осторожно достал чехол, из него — гитару… присел на край стола. Позвякал струнами, потом взглянул на выжидательно молчащего Кольку…

   — Надежда, надежда, тебя мы не знали —
   И знать уже не хотим!
   Мы наизусть вызубрили сказанья,
   Мы знаем, что не победим!
   Не бойся, не бойся — разгоним-ка скуку
   И кровь Йормундганда прольём,
   Когда Хеймдалль протрубит в свою дудку…
  …Мы все без сомненья умрём… (1.)

1. Стихи В.Иванцова.

Он не стал петь дальше, усмехнулся и подмигнул. Колька спросил:

— Что так грустно?

— Такова теория северного мужества, — ответил Славка, пощипывая струны. — Знаешь такую?

— Конечно… Но с чего вдруг?

— Да так, — Славка снова щипнул струну. — Просто подумалось, когда смотрел на те твои рисунки, где этот старый англичанин… Ты знаешь, как его зовут на самом деле? — Колька пожал плечами. — Если бы это не было такой нелепостью — я бы сказал, что это Альберт Франц. Граф Камбрии (1.). Только сильно постаревший.

1. Графство Камбрия — государственное образование, существовавшее на территории Британских Островов до 5 г. Серых Войн. Влилось в состав воссозданной Британской Империи.

— Да ерунда, он же без вести пропал, — недоверчиво ответил Колька. — Когда рассорился с их первым императором…

Славка кивнул:

— Ну да, в общем-то… В том-то и дело, что пропал… Но да, ты, конечно, прав, скорей всего. Помнишь, мы бегали на этот фильм? (1.)

1. Имеется в виду фильм производства Англо-Саксонской Империи "Теория северного мужества" (18 г. Реконкисты). Очень тяжёлая, несмотря на светлый конец, лента, повествующая о том, как небольшая группа людей старается сохранить остатки цивилизации в условиях ядерной войны, глобального катаклизма и связанных с этим массовых эпидемий, голода и одичания, ежесекундно балансируя на грани исчезновения или такого же одичания. Граф Камбрии Альберт Франц является центральным действующим лицом фильма.

— Конечно, — вздохнул Колька. А Славка протянул ему гитару и попросил тихо:

— Спой что-нибудь ты, а?

Колька молча взял инструмент. Устроился удобней, посмотрел на оставшиеся недоразобранными два десятка набросков, лежавших на столе. Славка молча ждал, опершись локтем о колено и устроив подбородок на кулаке.

   — Свята земля, не свята — иль в пиру, иль в бою…
   На ней не найти ни Эдема — ни даже Сезама…
   Но Маленький Принц покидает планетку свою,
   Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок…
   Он держит в руках окончанья священных границ,
   Стоит, каменея в потоках стремительной жижи,
   И небо над ним опускается ниже и ниже,
   И чёрные тени ложатся у впалых глазниц…

— Колька отчётливо набрал воздуха в грудь, и, ритмично покачивая головой, помогая себе короткими резкими аккордами, продолжал:

   — В слепой крови, прокушена губа.
   Ему б давно сказать — мол "не играю!",
   Но… солнышко не светит самураю
   За гранью полосатого столба.
   Обрывками приставшая к спине,
   Душа его по краешку прошита
   Нервущимися нитями бушидо —
   И этого достаточно. Вполне…
   В ночи Гиперборея не видна…
   Стрихнином растворяется в стакане
   Печаль твоя, последний могиканин…
   Так вырви же решётку из окна!
   Из сердца заколдованных трясин,
   Где мутная вода под подбородок,
   Летучий dream болотного народа
   К подножию рассвета донеси!
   А в час, когда полночная звезда
   Взойдёт на полог млечного алькова —
   Налей себе чего-нибудь такого,
   Чтоб не остановиться никогда…
   — А потом ты уснёшь — и, быть может, увидишь ещё,

— неожиданно поддержал Славка, выпрямившись — Колька поощрительно кивнул ему, и они пели дальше вместе: