Не время для славы

Как мы помним, в это время в республике были выборы, и против Заура Кемирова на выборах сложилась предвыборная коалиция.

Первый шаг этой предвыборной коалиции был немного странный: все члены коалиции приехали к Зауру и предложили ему свою поддержку на выборах. Бывший мэр Торби-калы во всеуслышание воскликнул, что с назначением Заура над республикой взошло солнце, а Сапарчи Телаев подарил Джамалудину Кемирову «стечкин» из чистого золота с надписью из Корана.

Приехал в резиденцию и глава Пенсионного Фонда Дауд Казиханов, но не затем, чтобы распинаться о солнце, а чтобы поговорить с президентом наедине, но как-то это не получилось, и Дауд был очень зол на это обстоятельство. Он бродил по дорожкам, раздраженно поглядывая на гостей, павлинов и леопардов, когда возле него возник третий из братьев Кемировых – глава «Аварнефтегаза» Магомед-Расул.

Магомед-Расул отозвал Дауда в сторону и сказал:

– Послушай, зачем ты поссорился с братом? Или ты хочешь, чтобы с тобой было как с Наби?

Дауд топнул ногой и сказал:

– Я бы и сам хотел с ним примириться, да не понимаю, как к этому приступить.

– Мой брат, – сказал Магомед-Расул, – очень сердит на тебя. Он уже подготовил указ о снятии тебя с должности. Но если ты отдашь ему эту землю, которую иностранцы смотрели сегодня и на которой стоит твой дом, то он просил меня передать, что он изменит решение.

* * *

Было уже часов десять вечера, когда поток гостей несколько иссяк, и Кирилл оказался наедине с Кемировыми в огромной гостиной, где в круглом аквариуме плавала маленькая акула. Прямо над акулой на стеклянном постаменте, стоял огромный старинный Коран. Заур Ахмедович представил Кириллу двоюродного дядю своей матери.

– Это новый прокурор республики, – сказал Заур.

– А что случилось со старым? – спросил Кирилл.

– Он подал заявление об отставке, – ответил Заур.

– Я слыхал, – осторожно сказал Кирилл, – что Джамал обещал ему отрезать уши, если он этого не сделает.

Заур улыбнулся, а Джамалудин сказал:

– Мало ли как язык повернется в споре.

– Но я слыхал, что ты исполнил угрозу буквально.

Глаза Джамала угрюмо сверкнули.

– Ты в чем меня обвиняешь, а? Ты меня при прокуроре в преступлении обвиняешь? Если б я это делал, закон бы со мной разобрался!

Кирилл вспыхнул до ушей. «Спокойно, – подумал Кирилл, – я – иностранный консультант. Я приехал сюда оказать техническую помощь. Я – механик, который должен исправить засорившийся инжектор „мерса“. Это не мое дело – кого в этом „мерсе“ возят в багажнике».

Новый прокурор распрощался и вышел, видимо, расследовать преступления, и Кирилл сказал:

– Неделю назад меня пригласили в Кремль. К Семену Семеновичу Забельцыну. Там от меня потребовали отказаться от сделки. Семен Семенович сказал, что выполняет поручение президента. И обещал заложить меня, как международного террориста.

Джамалудин и Заур переглянулись, а Хаген, расслабленно лежавший в кресле, подобрался, как кошка, завидевшая собаку.

– И что ты думаешь? – спросил Заур.

Свет от распластанного по потолку плафона был золотисто-темный, как липовый мед, акула лениво плыла через отраженье Корана, и фигуры Хагена и Джамалудина тоже плыли в стекле, как изломанные черные прутья, сгустки тьмы у спинок кресел.

– Я думаю, что это блеф, – спокойно сказал Кирилл, – и сделка одобрена на самом высоком уровне. Поэтому наш разговор – это личная инициатива Семена Семеновича. Проблема заключается в том, что даже если Семен Семенович не сможет заполучить долю в проекте, он сможет его уничтожить. Это уже для него победа, потому что тогда все другие, кто увидит наш проект уничтоженным, испугаются и будут делиться с Семеном Семеновичем, чтобы он не уничтожил их проекты. Мы и Забельцын – в неравных условиях. Нам нужен мега-комплекс. А Забельцыну достаточно победы. Поэтому я считаю, что вам, Заур Ахмедович, надо договориться. И найти компромисс. Но, конечно, это должны делать вы, а не я.

По ту сторону огромной гостиной потрескивал камин, и над головой президента республики парил в полутьме огромный портрет его предка Амирхана Кемирова. Амирхан Кемиров никогда в своей жизни не шел на компромисс. Говорили, что когда восемьдесят лет назад красного шариатиста Кемирова отозвали в Москву, он во время намаза расстилал коврик прямо на заседаниях Совнаркома.

– Что скажешь, Раджаб? – спросил президент республики самого младшего участника разговора.

Начальник АТЦ презрительно тряхнул белокурой челкой.

– Я не умею давать долю, – сказал Хаген, – я умею ее забирать. Если мы дадим им долю, они решат, что это знак нашей слабости, а если они решат, что мы слабы, они влезут и заберут все.

– А ты, Джамал?

Младший брат президента сидел неподвижно, посверкивая рысьими глазами, и Коран парил на стеклянной колонне над его головой.

– Если бы я умел договариваться, – сказал Джамалудин, – тебя бы похоронили в Чечне.

По ту сторону окна пыхнул язык пламени, и со двора донеслись гортанные мужские голоса. Сегодня, в третий день праздника, в резиденции президента зарезали еще пятьдесят баранов, и мясо их раздавали всем желающим.