Не все ли равно, что думают другие?

Это напомнило мне то время, когда я поступил в МТИ и Арлин прислала мне каталог, живописующий огромные суда – от военных кораблей до океанских лайнеров – прекрасные гигантские лодки. Я написал ей: «Что это ты замыслила?»

Она отвечает на письмо: «Я просто подумала, что, может, когда мы поженимся, мы могли бы купить лодку».

Я пишу: «Ты с ума сошла? Они же все непомерные!»

Затем приходит другой каталог, в нем большие яхты – сорокафутовые шхуны и прочее в том же духе – для очень богатых людей. Она пишет: «Раз уж ты сказал про те лодки «нет», может, мы сумеем приобрести какую-нибудь из этих».

Я пишу: «Смотри: ты не вписываешься в масштаб!»

Вскоре приходит еще один каталог: в нем разные виды моторных лодок – «Крис Крафт» и прочее.

Я пишу: «Слишком дорого!»

Наконец, я получаю записку: «Это – твой последний шанс, Ричард. Вечно ты говоришь “нет”». Оказывается, у ее подруги есть гребная шлюпка, которую та хочет продать за 15 долларов – подержанная гребная шлюпка, – и, может, мы могли бы ее купить и поплавать на ней следующим летом?

Ну и конечно – да. То есть я имею в виду: как можно после всего этого сказать «нет»?

И вот я продолжаю попытки угадать, к чему ведет этот большой каталог кухонного оборудования для учреждений, и тут приходит другой каталог: для отелей и ресторанов – поставки для маленьких и средних отелей и ресторанов. А потом еще через несколько дней приходит каталог для «кухни в твоем новом доме».

Приехав в следующую субботу в Альбукерке, я выясняю, к чему это все. В ее палате стоит маленькая темно-серая жаровня – она заказала ее по почте в «Сирсе». Дюймов восемнадцать шириной, на коротких ножках.

– Я подумала, что мы могли бы жарить стейки, – говорит Арлин.

– Как, черт подери, мы сможем жарить их в палате, здесь же будет весь этот дым и все прочее!

– О нет, – говорит она. – От тебя требуется только вынести ее на лужайку. И тогда ты каждое воскресенье сможешь жарить нам стейки.

Больница стояла прямо на шоссе № 66 – главной дороге, проходящей через все Соединенные Штаты!

– Я не могу, – сказал я. – Ну, то есть, там едут мимо все эти легковушки и грузовики, и все эти люди, которые идут по тротуару, не могу же я вот так вот просто пойти туда и начать жарить стейки на лужайке!

– А тебе-то какое дело, что другие подумают? (Арлин меня этим замучила!) Ладно, – говорит она, открывая ящик, – мы пойдем на компромисс: поварской колпак и перчатки тебе надевать не придется.

Она держит колпак – самый настоящий поварской колпак – и перчатки. А потом говорит:

– Примерь-ка фартук, – и разворачивает фартук.

Поперек фартука – какая-то дурацкая надпись, что-то вроде «Король барбекю».

– Ну ладно, ладно! – в ужасе говорю я. – Я пожарю стейки на лужайке!

Вот так каждую субботу или воскресенье я выходил на обочину шоссе № 66 и жарил стейки.

Потом были рождественские открытки. Однажды, всего через несколько недель после того как я переехал в Лос-Аламос, Арлин говорит:

– Я подумала, что хорошо бы послать всем рождественские открытки. Хочешь посмотреть, кого я выбрала?

Открытки были очаровательны, но на них было написано: «С Рождеством Христовым, от Рича и Путси».

– Я не могу отправить такие открытки Ферми и Бете, – запротестовал я. – Я же с ними едва знаком!

И естественно, в ответ:

– А тебе-то какое дело, что другие подумают?

Итак, мы отправили эти открытки.

Проходит год, и теперь я уже знаком с Ферми. Я знаком с Бете. Я бывал у них в гостях. Играл с их детьми. Мы все очень дружим.

Где-то между делом Арлин говорит мне очень официальным тоном:

– Ричард, ты не спросил меня о наших рождественских открытках на этот год…

Меня охватывает ужас.

– Э-э-э, ну, в общем, давай посмотрим открытки.

Открытки гласят: «С Рождеством Христовым и с Новым годом, от Ричарда и Арлин Фейнман».

– Ну, чудесно, – говорю я. – Прекрасные открытки. Они для всех замечательно подойдут.

– Э, нет, – говорит она. – Для Ферми и Бете и всех прочих знаменитостей они не годятся.

И разумеется, у нее есть еще одна коробка с открытками.

Она их вытаскивает. На открытках – те же самые поздравления и подпись: «Доктор и миссис Фейнман».

И конечно, мне пришлось послать им эти открытки.

– К чему такой официоз, Дик? – смеялись они. Они были счастливы, что Арлин это так забавляет, а я ничего не могу поделать.

Арлин не все свое время тратила на эти изобретательные игры. Она заказала книгу, называвшуюся «Звук и символ в китайском языке». Это была прекрасная книга – она у меня до сих пор хранится, – там порядка пятидесяти иероглифов, в превосходной каллиграфии, с объяснениями вроде: «Проблема: три женщины в доме». У Арлин были соответствующая бумага, кисти и чернила, и она отрабатывала каллиграфию. Она купила еще и китайский словарь, в котором иероглифов было гораздо больше.

Как-то раз, когда я ее навещал, Арлин выводила иероглифы. Она говорит себе:

– Нет. Это неправильно.

И вот я, «великий ученый», говорю:

– Что значит «неправильно»? Это всего лишь договоренность между людьми. Нет ни единого закона природы, который гласит, как они должны выглядеть; ты можешь их рисовать, как тебе вздумается.