(Не) Все могут короли (СИ)

— Кстати поздравляю, архиепископ Венецианский, — пока меня несли в его рабочий кабинет, ехидно сказал он, идя рядом, — мама была в шоке. Её подруги в жуткой зависти, так что дома тебя ждёт хороший приём, готовься рассказывать опять свои истории для женских ушей.

— А-а-а, я то думаю, чего за оживление на улицах, — догадался я, — хотя это не самое главное.

— Да? — Энрико удивлённо на меня посмотрел, — а что ещё ты смог выторговать у нового Папы в обмен на свою помощь?

Я оглянувшись по сторонам, заставил его свиту отойти, как и своих носильщиков, и только затем достал из-за пазухи перстень, и показал его отцу.

— Legatusa Latere, — тихо сказал я, пряча его обратно, пока его глаза не выпали на пол, — правда с ограниченными возможностями, но перстень настоящий.

— Мама, умрёт от таких новостей, — наконец он смог дышать, — так что ты уж пожалуйста поосторожней вываливать на неё всё зараз.

В его рабочем кабинете я был всего пару раз, так что показав поставить носилки рядом с большим диваном, перебрался на него, отпустив охрану караулить вход, оставшись с отцом и его советниками. Он принёс бумаги, и выложил их передо мной, ожидая, пока я с ними ознакомлюсь. Пока я был занят, он вернулся к своей работе, о чём-то переговариваясь с чиновниками.

Закончив с чтением, я задумался. Всё был очень хорошо придумано и мне влезать в сам процесс не было нужды, но вот что точно нужно было, так это вмешаться в сам процесс изготовления монет, поскольку в текущем качестве, каком их предлагалось чеканить, это было точно не очень хорошо и надёжно.

— Нам нужно поговорить, наедине, — я поднял взгляд на него, оторвавшись от бумаг.

Он кивнул, попросил всех выйти, люди нехотя, но послушались.

— Что-то придумал? — он забрал у меня документы, и сначала сложил их в шкатулку, прежде чем вернуться ко мне.

— Да. Спасибо что разработал дизайн и золотой монеты, как я и просил, мне всё понравилось, теперь послушай, что предлагаю я, чтобы исключить подделку и обрезку денег по краям. Это самая большая беда, как я знаю.

При этих словах он сел напротив, внимательно слушая. Я стал перечислять, что мне понадобится для пробы нового способа производства денег, какие люди и каких специальностей для этого потребуются.

— Ну и да, сам понимаешь, это должны быть полностью преданные тебе мастера, которые не вынесут наших секретов в мир, — закончил я объяснения, — думаю причины этого объяснять не нужно.

Он задумчиво покачал головой.

— Единообразные монеты, которые нельзя обрезать и подделать, — повторил он за мной, — если тебе и правда удастся это сделать, наши деньги могут получить признание во всём мире.

— Ну, мне главное, чтобы моё золото превратили в звонкую монету, а то устал расплачиваться самородками и золотым песком, жутко неудобно, — пожаловался я.

— Я всё обдумаю, подготовлю тобой указанное и мы вернёмся к этому вопросу, — согласился он, — предлагаю, раз уж ты сам начал с дел, съездить к твоему войску. Городок полностью закончен, два легиона набраны, командира я тебе нашёл, тебе нужно с ним познакомиться и дать задания.

— О-о-о, вот за это спасибо отец! — обрадовался я, — войско мне сильно понадобится для выполнения просьбы Святейшего отца.

— Это какой? — прищурился он. Я же, прижав палец к губам, показал, что здесь не время и не место. Он скривился, словно у него заболел зуб.

— Хотя это ты сможешь сделать и завтра, — тут же сказал он, — давай отправимся домой, думаю графиня уже вернулась с мессы.

К нашему удивлению, когда мы прибыли во дворец, оказалось, что нет, не вернулась, поскольку зашла к одной из знакомых, а слугам я запретил посылать гонца, чтобы оповестить её о своём возвращении. Эка невидаль, я туда-сюда постоянно то уезжаю, то приезжаю, пусть мама своими делами позанимается вместо того, чтобы бежать домой.

Под видом проверки денег, что я привёз, мы спустились вниз, и сначала побывали в родовой сокровищнице, где я показал четыре привезённых сундука, а затем направились в мою, снова изрядно расширенную, стараниями дяди Джованни. О чём не забыл упомянуть мне Энрико. Когда мы прошли в самую дальнюю комнату, я приказал опустить носилки и всем выйти, оставшись с ним наедине. Он молча наблюдал за всеми этими манипуляциями, единственное, что спросив, когда кругом никого не осталось:

— Что же такого важного ты привёз из Рима?

Я поманил его, чтобы он наклонился прямо к моему лицу, затем шёпотом произнёс ему на ухо всего пару предложений, которые мне озвучил Иннокентий III. После каждого слова, его глаза всё больше расширялись, а дыхание становилось прерывистым. В конце, он даже рванул на шее украшения и пуговицы, чтобы свободно вздохнуть в крайне спёртом воздухе подвального помещения.

— С ума сойти, — он покачал головой, — теперь я полностью понимаю твои предосторожности.

— Из этой комнаты ничего из произнесённого, не должно выйти, — строго сказал я, — только Папа, я и ты будем об этом знать.

— С ума сойти, — снова повторил он.

— Ещё скажи, что ты против, — хмыкнул я.