(Не) Все могут короли (СИ)

— Личную я могу вам дать, у меня всё равно нет другого выбора, после подписанного кабального документа, — старик немного посмурнел, но не отказался.

— Сделаем тогда это позже, когда рядом никого не будет. Мне не нужно ваше унижение, лишь ваше слово верности.

Пьетро остро на меня посмотрел, и вежливо склонил голову.

— Я согласен.

Я ответил взаимностью и закончил наш разговор:

— В общем, сеньор Бароцци, даю вам этот вечер и ночь, чтобы вы продемонстрировали мне свои навыки, о которых так хвалился сеньор Франческо, если завтра в обед они меня устроят, то мы поговорим с вами, как я могу помочь вашему роду и дальше не пропасть в нищете. Текущие долги хоть и оплачены, но новые ваш сын думаю заведёт с той же скоростью.

Старик скрипнул зубами, но ответил другое, не то, что я ожидал от него услышать.

— Здесь все, кто мне будет подчинён?

— Нет, часть с моего корабля, что сейчас наводит порядок. Они останутся помочь вам, но завтра я заберу всех, оставив вам только тех, кто приписан к этому отряду.

— Меня это тоже устраивает, жду вас завтра, — ответил он, и подняв голову стал собирать имеющихся капитанов.

— «Старая гвардия, — хмыкнул я, глядя на его поведение — не нытья, ни стонов, ни просьб».

* * *

— Витале, вот ты где! — едва я успел доплыть до дома, как был перехвачен дядей, — все уже собрались, где ты ходишь?

У меня в голове всё перепуталось в этой безумной гонке событий последних дней.

— Собрались кто? — осторожно спросил я.

— Архитекторы и главы различных цехов! — с упрёком сказал он, — ты сам попросил их вчера собрать.

— А, да, точно, ну так я и пришёл как раз вовремя, — сделал я деловитый вид, хотя и правда забыл про это.

Он недоверчиво покачал головой, провожая меня в гостевой зал.

— Начнём с архитекторов, всё же больше двух сотен человек, многие иностранцы, — продолжил он, — я пообещал оплатить им постой в гостиницах, на время пребывания у нас, так что отсей пожалуйста тех, кто тебе сразу не понравится, сэкономим на этом хотя бы.

— Всё сделаем, не частите дядя, — улыбнулся я, видя его горячность, — как молодая жена? Всё нормально? Никто не обижает?

— Витале, — он закатил глаза, — все обсуждают только как ты якобы всех евреев обратил в католиков, моя свадьба вообще на фоне этого слава богу пока никого, кроме великих домов не интересует. Конечно, со мной часть знакомых перестала здороваться, родные многие против, да ты и сам это знаешь, но я ни о чём не жалею! Хорошо ещё, что большая часть внимания переведена на тебя и люди помалкивают, поскольку всем известно, что вставать у тебя на пути, бывает опасно для здоровья.

— Ну вот и отлично, — обрадовался я, — приятно конечно иметь нужную репутацию, чудишь как хочешь, все привыкли к этому.

Он искоса на меня посмотрел.

— Хоть убей не пойму, что тебя в этом радует, — проворчал он.

Я рассмеялся под его непонимающим взглядом, так меня и внесли меня в зал, полный людей. Позвав слуг, я устроился с дядей в отдельной комнате, выстроив очередь из желающих, чтобы никто не толкался и не лез вперёд, выдав им номерки. Слуг и охрану поставил следить за порядком и подносить закуски и питьё, успокоив этим людей. Когда я навёл порядок, то начал отбор, по одному впуская творческий народ, в соседнюю комнату.

Мне хватало одного взгляда на представленный проект и задать пару вопросов, чтобы говорит: — «Нет. До свидания».

С таким подходом очередь стала редеть очень быстро, внося в ряды соискателей волнение и сумятицу. С той скоростью, с которой архитекторы стали покидать дом, многие из них стали волноваться, что происходит что-то не то.

— Вы подождите в другой комнате, — создатель третьего, из заинтересовавших меня проектов, отправился в другую комнату, ожидать вместе с двумя другими соискателями, которые смогли удивить меня своим профессионализмом и творческим подходом.

К большому удивлению дяди, который думал, что выбор у нас затянется на несколько дней, а то и недель, я отобрал шестерых понравившихся мне архитекторов всего за четыре часа. Когда основная масса отсеялась, я позвал их обратно в комнату, только уже всех вместе. Три итальянца, француз, немец и даже византиец, смотрелись необычно, поскольку ревниво поглядывали друг на друга. Мне, чтобы меня понимали все, приходилось часто переходить на родной язык каждого, дублируя свои слова по нескольку раз.

— В общем и целом ваши проекты мне не походят, сейчас я изображу вам, что я хотел бы видеть, и дам вам время до завтрашнего вечера подумать и принести своё видение моих желаний, — начал я, подвигая к себе лист бумаги и перо с чернилами.