Не все мы умрем

Вот эта печатка — сенсор от подъезда. Ночью парикмахерская и магазин не работают, устройство будет закрыто. Зачем Мокрухтину парикмахерская в его подъезде? Значит, парикмахерская его. Через подставное лицо, естественно. Но зачем парикмахерская? И какая прибыль от стрижки волос и удлинения ногтей? Место тихое, не бойкое. Выручки никакой. Значит, дело не в выручке? Вот это похоже на Мокрухтина. Там идет отмыв денег. Фактическая стрижка на ноль рублей и хрен копеек, а проводят бешеный доход. И попробуй докажи, что это не так. Да, вы сегодня удачно пришли, народу мало, а вот вчера — ломились. Как вас подстричь? Под бокс? Скорее наголо. Бедный Михаил Анатольевич! Не знает он, что в этом подъезде все схвачено. Риэлтерская фирма, риэлтерская фирма! Документы в порядке, афганцы ночуют, англичане чай с молоком пьют и читают на ночь какого-нибудь Лобсанга Рампу из магазина под ними. Риэлтерская фирма — фантом, как и магазин изотерической литературы — фантом.

А это что за ключ? Она вертела в руках маленький ключик, не похожий на остальные. А вот второй такого же размера. Ну и правильно — оба от машины.

Еще один ключик. А вот он, наверное, от той квартиры рядом с Зинаидой Ивановной.

Уже стемнело. Около двенадцати ночи. Евгения медленно поехала через Бородинский мост. Обгоняя ее, пронесся, шурша, сверкающий черный «Кадиллак» со множеством антенн на крыше. Они качались. Еще один Мокрухтин поехал, хмыкнула Евгения. «Кадиллак» свернул в Седьмой Ростовский переулок, Евгения свернула за ним.

«Кадиллак» остановился у странного дома архитекторов, напоминающего серп. На ходу из него выскочил охранник, влетел в подъезд, и, когда Евгения поравнялась с «Кадиллаком», из него уже вылезал еще один Мокрухтин.

«Этого тоже когда-нибудь убьют, — подумала Евгения. — Иначе — если его совесть чиста — зачем такое количество охранников? Один в дом бежит, другой дверцу машины придерживает, третий услужливо подъезд распахивает. Подумаешь, Лаврентий Павлович!»

И маленькая «Ока» Евгении скользнула мимо.

А вот и ее Мокрухтин. Она объехала пятиэтажный дом с тыла, остановила машину в Большом Саввинском.

Ну, с богом! Первый — сенсор. Женщина держала ключи наготове, подходя к спящей глыбе дома. Горело только одно окно — на пятом этаже. Ах, как не везет! Именно там, куда ей надо. Евгения прошла подъезд, обогнула дом и опять вернулась к подъезду. Как будто гуляет. Народу на улице не было. Все сегодня на дачах. Свет на пятом этаже погас. Она решительно шагнула к подъезду, приложила к сенсору магнит, дверь, как она и ожидала, мягко открылась. Мокрухтин постарался. Вызывать лифт не стала. Слишком он шумный. На ней была удобная резиновая обувь, на плоскую подошву наклеен скотч. Бедный Михаил Анатольевич! Опять никаких следов, и пол вымыт странным образом — посередине.

Четвертый этаж. Она затаила дыхание. Ничего не слышно.

Пятый этаж. Женщина стояла на лестничной площадке у лифта. Вот эта дверь. Она подкралась к железной двери с ключом наготове. Замков — два! А в руках у нее — один ключ! Первая ошибка. Она тут же вернулась к лифту. Здесь ее никто не увидит из глазков. Из-за двери рядом послышался шум: спустили воду в туалете. Кто здесь живет? Старушка, кажется, Нина Ивановна. И чего вам, Нина Ивановна, не спится? Один ключ два замка не откроет. Вернуться назад? Евгения не привыкла отступать. Попробуем еще раз. Итак, если отбросить этот единственный ключ, сенсор, два ключа от машины, что остается? Два ключа от квартиры Мокрухтина. Ну какая же я дура! Все правильно. Очень удобно. Два поворота одновременно, прокручивала она в голове, подходя к двери. Сердце колотилось. Евгения схватила ключи за бородки, чтобы они не звякнули, когда она будет вставлять их в замочные скважины, — матерчатые перчатки поглотят стук. Одновременно всунула. Легкий поворот — и дверь пошла на нее. Как тень скользнула вовнутрь, на ходу успевая отметить, какая дверь массивная, как у сейфа, как мягко открылась и мягко закрылась за ней. Все. Птичка в клетке.