Не все мы умрем

Евгения видела, как при слове «озеленение» у Федора Степановича глаза полезли на лоб. Она не сомневалась, что за свою жизнь этот, с позволения сказать, господин не посадил ни одного дерева, веточки в землю не воткнул! Зарывать — зарывал! Чего или кого — другой вопрос.

— На наше предложение откликнулись уже многие, — продолжала Евгения. — Например, «Внешторгобъединение» обязалось поставить для осуществления проекта необходимую немецкую технику. А Банк развития столицы оплатит покупку саженцев облепихи в подмосковном питомнике, также через него будут осуществляться все операции, связанные с финансированием проекта. Естественно, и правительство Москвы не останется в стороне от своего детища. На специальный счет, открытый в Банке развития столицы, уже перечислен первый транш. А на следующий год озеленение записано отдельной строкой городского бюджета.

«Специальный счет», «транш» мимо внимания господина Мокрухтина не прошли. Бюджетные деньги — это не фанаберия какая-нибудь, а вполне осязаемая вещь. В его глазах, запрятанных в углублениях воронок, забрезжил интерес, к облепихе никакого отношения не имеющий.

Евгения заметила и решила интерес подогреть:

— Естественно, компаниям, принимающим участие в проекте, правительством Москвы будет открыта широкая дорога, потому что по решению ЮНЕСКО объявлен конкурс на самый зеленый мегаполис мира. В 2003 году будут подводиться итоги. Вы можете представить, какая ответственность ложится на нас. Мы рады любой помощи и с благодарностью ее примем. Уже сейчас нам помогают организации, на первый взгляд к этой проблеме отношения не имеющие. Вот, к примеру, бензоколонки.

Мокрухтин насторожился. Бензоколонки — это вторая после «зеленой капусты» вещь, в которой он прекрасно разбирался и откуда сосал бензин хоботом.

— Да, бензоколонки, — подтвердила Евгения. — С одной стороны, они портят экологию, а с другой — без них не обойтись. Но их владельцы понимают свою ответственность и помогают нам по мере сил. Если вокруг заправок будут зеленые насаждения — разве это плохо? Конечно, возникают некоторые трудности в работе с подобными клиентами. — Евгения как бы замялась. — Вы понимаете… Но мы находим компромиссное решение.

Сейчас позвонит Таечка. Ее реплика.

Включился селектор:

— Евгения Юрьевна, курьер прибыл. Что делать?

— Пусть войдет.

Сцена первая, явление второе. Те же и курьер.

Дверь открылась, и весь проем заслонила фигура мужчины, которого Евгения видела десятки раз и каждый раз удивлялась. Если высота двери два метра двадцать сантиметров, а мужчина слегка приседает, чтобы пройти, то каков же его рост?

Не говоря ни слова он подошел к Евгении, положил перед ней на стол кейс, открыл его, Евгения кивнула, он вытащил бланк, она поставила на нем подпись, кейс закрылся.

Мокрухтин вытянул шею и вытаращил глаза, глядя, как курьер отстегнул наручник у себя на запястье и защелкнул браслет на батарее центрального отопления, поставив кейс рядом с радиатором на пол. Наличка, безошибочно определил Мокрухтин, те самые трудности, о которых она говорила. Ах, если б это лет на десять пораньше! Чего бы он здесь устроил, какую вьюгу! А теперь нельзя. Бизнесмен, твою мать!

Курьер кивнул, прощаясь, и безмолвно удалился, слегка присев в дверном проеме. Подписанный бланк Евгения убрала в стол.

— Извините, ради бога, что приходится отвлекаться. — Зеленые глаза остановились на Мокрухтине. — Так вот. Не только бензоколонки, но и казино, и рестораны участвуют в проекте. Это в их же интересах. Чем привлекательнее будет место вокруг таких заведений, тем больше посетителей обратит на него внимание, тем большие суммы к их владельцам ВЕР-НУТ-СЯ. Понимаете? Поэтому вложение денег в озеленение города не есть пустая трата средств, как некоторые поначалу думают.

Но Мокрухтин уже так не думал, и она видела это по его глазам. Ему предлагали потрясающую схему отмывания денег: я пожертвую вам на озеленение, вы пожертвуете мне, скажем, на строительство церкви. Само собой разумеется, за минусом комиссионных. А уж извлечь отмытые таким образом деньги из строительства — это пустяки. Он слышал, что такая схема существует, но до этого момента с ней не сталкивался и деталей не знал. Как не знал их никто, кроме Евгении и Барсукова. Главное здесь заключалось в слове «пожертвование». Этим словом не интересуются ни налоговые органы (потому что налогов с пожертвований не возьмешь), ни органы по борьбе с экономическими преступлениями (потому что, по их мнению, в безвозмездности не может быть злого умысла). Те и другие занимаются исключительно сложными схемами с офшорами, а того, что делается под самым их носом, не видят. Конечно, существовала опасность, что могут кинуть.

Но, что могут кинуть его, Мокрухтин не допускал. Барсуков же не самоубийца. Хотя надо подумать еще и еще раз, и на трезвую голову, а не под прицелом зеленых дурманящих глаз. У него от нее было такое ощущение, словно он чифирю в камере опился до одури, и его мутило.