Не все НПС попадают...

— Видишь ли, всегда есть тень возможности. Может, эти люди захотят подороже продать свои жизни, и всё-таки кого-то заберут с собой. В худшем случае, противники хоть немного устанут, пока будут их убивать.

Петька ждал, что Дрозд снова, как в зомбятнике, напомнит, что всё вокруг — игра, но тот вместо этого спросил:

— Что у тебя с метанием?

— С борта корабля не приходилось. Но на спор с пацанами метали с качелей.

— В неподвижную?

— Почему? Тоже в раскачанную, на других качелях. Не уверен, что смогу воткнуть. Но попасть смогу.

Петька ещё подумал, что с топором, летящим в лицо на такой скорости, иногда не особо существенно, какой частью он в тебя попал. Но говорить об этом не стал.

— Да ты красавец! Не зря я в тебя верил! — Дрозд подобрал последние три топора, оставшиеся на палубе, и пробормотал, — Да начнётся битва! — и Петьке показалось, что в этих словах он слышит отголоски рыка спинозавра: «кр-р-р-расный — вкусно!»

Море из синего сделалось почти чёрным. Вздымающиеся волны впитали в себя небесную тьму, они поднимались навстречу высокими буграми, и каждый раз казалось, что корабль опрокинется и захлебнётся в этой черноте, сомнётся, как засохший листок. Но драккар упорно вползал по водяному склону, на секунду замирал в верхней точке, а потом скатывался вниз, в чёрные провалы между волнами, чтобы начать всё сначала.

Где-то у края горизонта, с нескольких сторон, грохотал гром.

Преследователи приближались стремительно, словно акулы к отбившемуся от стаи дельфину. Хирдманы Йорана спешно втягивали и укладывали вдоль бортов вёсла — и так ясно как день, что от погони не уйти, хотя бы есть надежда сохранить их в целости.

Первый полосатый драккар был на два корпуса ближе. Между ним и убегающим кораблём оставалось три вздымающихся бугра волн.

Два с половиной.

Два.

— Дурак, — едва слышно пробормотал Дрозд.

— Почему? — так же тихо спросил Петька.

— Он не хочет подождать второго. Хочет собрать больше славы. Ведёт себя с Йораном, как с купцом, поэтому — дурак.

Полторы волны.

Одна.

— Держитесь! — голос Йорана ревел, перекрывая гром. Корпус корабля дрогнул. Да, наверное, драккары данов были быстрее, но кормчий Йорана был явно лучше.

Они вылетели на гребень волны на секунду раньше, разворачиваясь к преследователю. Драккар с полосатым парусом получил удар в скулу, словно разогнавшийся громила — апперкот, опрокинулся, сбился с волны, зачерпнул бортом… Следующая накатившаяся водяная громада с треском выломила мачту. Петьке показалось, что он услышал гаснущие крики.

Их корабль от удара развернуло и накренило. Несколько бесконечных секунд небо было справа, а море — слева, только руку протяни… Петьке показалось, что под самой гладью воды мчатся вслед за ними тёмные, как сама ночь, подвижные тени. И они смотрели. С криком сорвался в воду крестьянин — и голос тут же оборвался. Море приняло жертву. Драккар выпрямился и взлетел на следующий гребень. Чтобы увидеть второго преследователя в двух корпусах от себя.

— На правый борт! Живей, доходяги! За щиты!

Два десятка стрел просвистело — вонзаясь в дерево, в воду, в тела…

Кричали люди.

Грохотал гром.

Драккары летели параллельными курсами, раскачиваясь на волнах, словно на гигантских качелях.

Сосредоточиться.

Сейчас.

В-в-у-ф-ф — пролетел первый топор, брошенный Дроздом. За ним Петькин.

Дружный озлобленный крик данов показал, что оба нашли свою цель.

Сейчас.

Вторая пара!

Лучник, в которого целил Петька, завалился назад.

Ещё один нырок в провал.

Сейчас.

Жаль, что больше метать нечего.

Он скорее почувствовал чужое внимание, чем услышал звук. Отшагнуть! Под колени подвернулось что-то, и Петька завалился назад. Над головой свистнула, воткнулась в мачту стрела! А под спиной… что ещё за…

Петька покачал в руках увесистый корнеплод. Посадил дед репку, говорите? Вот теперь можно не жалеть патронов!

Первое «ядро» досталось мужику, цепляющемуся за голову дракона с топором в руках — видать, чтобы спрыгнуть на палубу первым.

Так, а теперь лучники. У Петьки к ним были некоторые особенные претензии.

Да, это не топор. Но если тяжёлой репой получаешь в дыню — боеспособность так или иначе должна снизиться, правильно?

И тут Дрозд запел. Это была странная песня, на неизвестном языке, и от неё по телу бежали холодные мурашки. Ветер сорвал с головы наставника капюшон, трепал полы плаща, развевались седые пряди. У него тоже не осталось топора. Но посох… Посох превратился в копьё с наконечником, отсвечивающим голубоватым. По древку пробегали крошечные молнии. Видел ли их ещё кто-то кроме него?

А потом корабли вломились борт в борт.

Петька… он просто делал, как его учили. И делал всё, что мог. Почти на автомате. Бой смешался в хаос ударов, лязг металла, крики, скользкую кровь под ногами. И гром в вышине. Гром в ушах. И хлесткие пощёчины моря. И где-то рядом краем глаза он всё время видел мелькающее смазанным голубоватым шлейфом копьё.

Всё закончилось как-то внезапно. Последнее оскаленное лицо напротив перекосилось и потускнело, и Петька с некоторым удивлением вытащил из оседающего тела свой меч.