Не все отаку - паладины

Первое, что бросилось нам в глаза — огромные выделанные поля. Куда ни глянь, везде колосились различные злаковые культуры, томаты, картофель. Отдельно стояло охраняемое поле с морковкой. Впрочем, охрана была везде, да и сами землепашцы производили впечатление: крепенькие мускулистые девоньки готовы были в любой момент бросить грядки и прийти на помощь охранницам. Но сердце мое сжималось от боли. Много, слишком много я замечал раненых, инвалидов, исполосованных шрамами и лишенных ушей, хвостов и прочих физически неполноценных заек вокруг.

Проследив за моим взглядом, Лиза вовремя схватила меня за локоть, стоило мне только дернуться в сторону ближайшей миловидной девушки, опиравшейся на костыль. Не замечая своего уродства, она весело скакала даже на одной ноге от одного саженца к другому.

— Простите меня, Избранный! — осадив меня, склонилась Лиза, — Но мы потеряем кучу времени, если отпустим вас лечить всех подряд. Поверьте, мы давно привыкли жить в постоянной угрозе нападения, и битвах. Каждую неделю кто-то из нас погибает, а кто-то получает увечье. Сейчас мы устроим празднество в вашу честь, а завтра я соберу всех, кто нуждается в вашей помощи.

Проводив взглядом ничего не подозревавшую увечную девушку, я выдохнул, соглашаясь с разумными доводами.

Пройдя поля, мы приблизились к воротам самой деревни, у которых уже суетились предупрежденные местные.

Встречали нас весело и от души, несмотря на огромное количество ран и шрамов на телах заек. Или может я специально высматривал их на телах встречавших? В любом случае, наша процессия шла по центру деревни к большому дому, принадлежавшему Лизе. Как оказалось, гостиницы в данном поселении попросту не было, и нас собирались расселить по пустующим домикам или приютить в тех, где были пустые комнаты.

Но проходя мимо уютных двориков, я услышал в отдалении тонкий женский крик, полный боли и отчаяния. Перехватив отчаянный взгляд Лизы, я наплевал на все и бросился в том направлении. Излишним будет говорить, что мой отряд тут же умело блокировал все ходы-выходы, не теряя меня из виду.

Крик повторился. Теперь он был задыхавшийся и булькавший, словно жертву душили. Исходил он из дальнего покосившегося дома в виде казармы. На его дверях был намалеван странный знак в виде перечеркнутого красного креста. Игнорируя предупреждения местных, я распахнул двери и меня чуть не вывернуло наизнанку от ударившей в нос страшной вони гниения, притираний и смерти. Сдержав рвотный позыв, я вошел в длинную полутемную комнату, уже догадываясь о том, что увижу.

Так и было. Вдоль прохода по обеим сторонам лежали несчастные зайки с ранами различной степени тяжести. Уже по одному взгляду на них было ясно — до утра ни одна из них не доживет. У некоторых даже не было сил стонать, они только тяжело дышали. Угрюмые зайки, менявшие повязки, только злобно покосились на меня. Тут я ощутил, как кто-то легонько тронул меня за плечо. Повернувшись я увидел Лизу.

— И вы хотели утром собрать всех, кто здесь лежит?! — закричал я, привлекая к себе всеобщее внимание. — Да они же при смерти!

Оттолкнув ее, я кинулся к ближайшей девушке со страшными ранами на животе. Схватив ее за горячую руку, я тут же активировал исцеление.

— Помогайте им прийти в себя! — скомандовал я ближайшим медсестрам и кинулся к следующей…

Глава 37. «За что мы любим левелап? За бонусы!»

Это был Ад! В прямом смысле. Такого ужаса, боли, отчаяния и запаха Смерти я еще не видел никогда. Забежавшие вслед за мной в казарму девушки моего отряда, второпях выбежали обратно, выблевывая на ходу содержимое желудков, и я их прекрасно понимаю. Исключение составили лишь Дина и Лулу, но они решили составить компанию девушкам, взвалив на меня все остальное. Меня самого так и подмывало выйти на свежий воздух и отдышаться.

Но я не мог. Вспоминая больных детей, переселенцев и всех, кого вылечил раньше, я понимал, что это как небо и земля. Девушки, лежавшие здесь, уже простились с жизнью, в то время как у тех была хоть какая-то надежда. Медсестры-зайки с тусклыми глазами и ничего не выражающими лицами, менявшие окровавленные повязки, и убирающие стекавшие экскременты, даже не пытались хоть как-то приободрить умирающих. Пустые глаза самих раненых девушек не отражали ничего, кроме легкого удивления, когда я склонялся над ними, кастуя самое мощное максимальное исцеление, на какое был способен.

И лишь слыша позади себя крики радости, плач, рвущийся из самой глубины души и безумные вопли, которые способна издать только душа, стоявшая на самом краю гибели и внезапно вернувшаяся обратно, я чувствовал, как слезы бегут из моих глаз, и шагал дальше. Но пройдя всего лишь половину дома, я понял, что тоже человек, а не робот. Меня буквально трясло от шока, вони и околосмертельного положения девушек. Пусть мана и бесконечная, но неподготовленный человек просто сломался бы от увиденного, а я подготовленным не был. Да, я лечил и ранее, и видел ужас смерти, но то, что происходило здесь, было Адом.