«Не все то золото…». Фальшивомонетничество в Российской империи. Вторая половина ХVIII – начало XX века

В документах канцелярии министра финансов есть сообщения о фальшивых монетах, полностью изготовленных гальваникой. Управляющий Люблинской казенной палаты в донесении министру финансов от 31 июля 1880 года докладывал об экспертизе поддельных 20-копеечных монет, поступивших в палату: «При ударе о твердое тело монеты эти издавали глухой звук, а по отделению же пластинок оказалось, что монеты заключают в себе постороннюю массу не сплошную». Помимо этого, он сообщал, что в Томашовское казначейство поступили монеты, «при осмотре которых оказалось, что одна из них почти наполовину расщеплена и под пластинками ея имеется какая-то красноватая масса: монета эта на вид и по изящности чекана ничем не отличается от настоящих»[40]. Очевидно, что речь идет о гальванопластических копиях. Способ позволял получать точные копии лицевой и оборотной стороны монеты. Сердцевина же заполнялась каким-либо наполнителем, например мастикой или оловом. Впрочем, гальванокопии монет, выпускавшиеся для обращения, – случай исключительный. Как правило, подделки выполнялись либо литьем, либо оттискивались самодельными штампами.

Во второй половине XIX века основная масса монетных фальшивок – это серебряные монеты различных номиналов от 5 копеек до 1 рубля. Наиболее часто в документах упоминаются подделки двугривенников. И практически нет упоминаний о фальшивых золотых монетах машинной чеканки. Связано это, очевидно, с тем, что до 1895 года золото не использовалось в расчетах при торговых сделках. Лишь по закону от 8 мая 1895 года было разрешено заключать сделки на золото, а Государственному банку было предоставлено право покупать золотую монету и производить этой монетой платежи. Поскольку в крупной торговле золото не участвовало, а в мелком торгу разменять золотую монету было затруднительно (да и изготовить качественную подделку золотой монеты было непросто), неудивительно, что такой «неходовой товар», как золотые монеты, не вызывал повышенного внимания фальшивомонетчиков. Удалось обнаружить лишь одно, ничем не подтвержденное, свидетельство о готовящейся «фабрикации» червонцев из краденного казенного золота. Ирбитский мещанин, золотых дел мастер Сулдаков в 1827 году намеревался, по сведениям доносчика, «делать червонцы из похищенного на горных заводах золота и заказал нужную для сего производства машину в городе Вятке»[41]. Архивное дело не имеет продолжения. Неизвестно, чем закончилось расследование по этому доносу.

Впрочем, кустарные подделки золотых монет (например, перегравированные и позолоченные монеты из серебра или литые подделки) все же появлялись в поле зрения полиции. В 1820-е годы позолоченные империалы делали в Казани[42]. Упоминание об этом есть в следственном деле о фальшивомонетчиках Полтавской губернии. В 1824 году крестьяне Тимофей Багощкин и Борис Иванов по приговору Орловской палаты уголовного суда были наказаны кнутом, заклеймены и отправлены в Тобольскую губернию «в работу» за получение «от ямщика фальшивых на манир золотых полуимпериалов заведомо таковых»[43]. В 1884 году в Гомельское уездное казначейство был представлен «полуимпериал с литерами на лицевой стороне под гербом с левой стороны “П” и правой “Д”, 1829 года, и надписью на оборотной стороне “чистаго золота 1 золотник 39 долей, С. П. Б.”, оказавшийся фальшивым»[44]. Встречались и другие упоминания о выявленных подделках золотых монет. Есть даже сведения об имитации турецких курушей жителем Эривани, торговцем Крикором Шихимянцом, в доме которого при обыске нашли «машинку для подделки турецких золотых монет»[45]. Но в целом сообщения о фальсификации монет из золота встречаются крайне редко.

Следует упомянуть, что для привлечения фальшивомонетчика к суду и вынесения обвинительного приговора требовалось не только его арестовать, но и предоставить неоспоримые доказательства виновности арестованного. Тот же Шмерка Зильбергейт, упоминаемый выше, избежал наказания, хотя и задержан был, казалось бы, с поличным. На допросе Зильбергейт утверждал, что «форма же и фальшивые деньги, хотя у меня найдены, но отколе взялись, не знаю», и, вероятно, они подброшены доносчиком. А «горшочек с оловом принадлежит мне и остался от делания дроби, чугунчик с водою могла поставить мать, прочие же снаряды принадлежат отцу моему, ибо он занимался и злотничеством; я сам фальшивой монеты не делал и о делателях оной не сведущ»[46]. Следствию, как с сожалением сообщил военный губернатор Минской губернии генерал С. Е. Кушелев министру финансов М. Х. Рейтерну, не удалось доказать его вину: «Ибо он дал такие отзывы, по которым ни формальное следствие, мною назначенное, ни даже самый суд не могут заставить преступника сознаться в своем преступлении, и он, на основании Законов, вероятно, будет оставлен лишь в подозрении»[47].