Не всё

Джесси — будто бы человек без прошлого. Известно лишь, что, небогатая в молодости, она брала уроки вокала в Бостоне и подрабатывала бэби-ситтером. Сейчас Джесси очень помогает своей старенькой учительнице пения и школе, в которой училась. Но это информация закрытая. Норман очень сентиментальна, в своих спонтанных проявлениях она настоящая женщина. В единственный свободный вечер в Москве, перед тем как замолчать на сутки перед концертом, как раз после генеральной репетиции (это случилось после пресс-конференции, приведшей ее в бешенство, и только нежность ее к Спивакову и мое умение снять напряжение спасли положение), мы пошли все вместе ужинать в «Пушкинъ». Слава Богу, хозяин, мой друг Андрей Деллос, превратил банкетный зал в отдельный некурящий зал. В условиях ее контракта оговаривалось все, вплоть до качеств матраса и подушки, и в особенности проблема курения окружающих. Все это так называемые атрибуты жизни звезды. (Она говорит, что сделала список своих условий для того, чтобы люди не мучились, а могли заранее подготовиться к встрече и четко все знали. Даже шеф-повара в ресторане предупреждают заранее, чтобы она не ждала свое блюдо больше десяти минут. Не все соблюдается беспрекословно, и она сама уже не все помнит. Хотя курящая публика в Большом зале у нас намучилась. Я сама, спускаясь после концерта по лестнице, чтобы ехать на банкет, срывала надписи «Не курить!» — Джесси уехала перед нами, и я решила похулиганить. Во время ее пребывания в БЗК всех выгоняли курить на улицу под дождь. Один Спиваков курил в своей артистической: «Она не выносит дыма, а я не могу не покурить перед концертом!») За ужином в «Пушкине» мы обсудили ужасную переводчицу, низкий уровень музыкальной журналистики в Москве, хамские вопросы. Джесси немножко расслабилась, стала пародировать акцент Атланты, где она родилась. Потом ее подруга достала два очень оригинальных янтарных ожерелья, купленных в каком-то московском салоне, с тем чтобы Джесси выбрала, какое ей больше понравится. Она приложила одно, второе и решила:

— Думаю, я оставлю себе оба. Пойди завтра купи себе еще!

Женщина! До мозга костей.

Мы как-то остались с ней наедине.

— Мне очень интересно узнать, как ты с ним познакомилась. Расскажи мне все в деталях.

Когда меня журналисты спрашивают о знакомстве со Спиваковым, я говорю «нет», потому что невозможно снова и снова повторять одно и то же, но как я могла отказать Джесси Норман? Во время рассказа ее глаза моментально наполнялись слезами. В ней это сочетается — простота и осознание своего высокого предназначения. Как Жанна д'Арк, наверное, слыша голоса, всегда знала, что ей суждено спасти Францию, так и Джесси всегда понимала, что ее предназначение — петь. Сложись ее личная жизнь иначе — может быть, другой была бы и ее карьера. Но пока это настолько покрыто мраком тайны, что если когда-то она напишет воспоминания — это будет бестселлер.

После ее пения я словно заболела. Не могу никого слушать. Наверное, глупо. Но пока не могу. Недавно я была на концерте одного знаменитого певца, у которого есть все — слава, голос, опыт. Он пел Малера и не тронул ничего, кроме моих ушей. Благополучный счастливчик. Для того чтобы петь так, как Джесси Норман, надо, мне кажется, столько выстрадать, обладать такой внутренней красотой!

Мне показалось, что за всей этой массой тряпок, тела, кожи прячется душа маленькой негритянской девчушки, открывшей в себе Божий дар и несущей его в ладонях, словно боясь уронить. Некоторые вещи она поет так, что не веришь, что это голос живого человека.

Приехав в Москву, Джесси Норман выполнила свое обещание — дала открытую репетицию, которая в чем-то, может быть, даже была лучше концерта. Публика собралась другая. На концерте Джесси запретила фотографировать. И вот когда отзвучали последние звуки бисов, я вдруг поняла, что этот момент останется незапечатленным. Пока они со Спиваковым кланялись, я бросилась в ложу, где были спрятаны консерваторские фотографы, протащила их сквозь толпу. Охранник бросился ко мне со словами:

— Госпожа Спивакова, нельзя!

— Можно, теперь можно, она уже ничего не может отменить!

Я встала рядом с ними, чтобы она поняла, что фотографы — не чужие. После концерта она сначала не сказала, будет ли давать автографы. Потом минут сорок переодевалась, отдыхала. А когда решила: «О'кей, давайте, фотографы, автографы» — осталось человек пять, остальные разошлись.

— Как, это уже все? — она была явно разочарована, что поклонники с программками так быстро иссякли.

— Извини, Джесси, но полторы тысячи, которые томились у дверей твоей артистической, не дождались.

Во время званого ужина в ресторане «Кумир» она, которая все понимает, произнесла короткую речь: