Не выходя из боя

Но шло время, и Вершинин понимал, что пора, о которой он мечтал, отодвигается на неопределенное время. И ему, начальнику отдела ОГПУ, это было известно лучше, чем кому другому. Снова поднимала голову внутренняя контрреволюция, чувствуя открытую поддержку правящих империалистических кругов за рубежом.

Поволжье в планах врагов занимало не последнее место. За кордоном не забывали последние кулацкие восстания в деревне, тайные общества в городах. И, как показывали факты, пытались найти новую почву для своей деятельности.

Вот и сейчас Москва сообщила, что в Варшаве создана резидентура английской разведки, которую возглавил Сергей Валентинов, по кличке «Доктор», бывший белогвардейский офицер, деникинец. Резидентура нацелена на среднее Поволжье, в частности на Самару, откуда родом и сам Валентинов. В сообщении Москвы особо подчеркивалась роль некоего Мильского, бывшего самарского служащего, который остался в Польше и, видимо, сумел оставить в городе какие-то связи.

Это для Москвы Мильский был «некий», в Самарском ОГПУ его знали и в свое время интересовались им вплотную. Вершинин дал поручение молодому учителю, бывшему чапаевцу; тот прекрасно справился с заданием: подружился с сыном Мильского, стал своим в семье, и многое о бывшем хозяине мастерской, потом совслужащем, было известно в ОГПУ.

Вершинин же способствовал поездкам Мильского в Польшу, думал, что игра только начинается. И вот такой неожиданный шаг — Мильский не вернулся в Самару…

— Николай Афанасьевич… — услышал Вершинин над ухом и сразу очнулся от задумчивости. Перед ним стоял его помощник Ильин с папкой бумаг.

— Есть ли что нового, Петр Васильевич? — спросил Вершинин. — В варшавском деле?

— Как будто бы всех проверили. Но особо нового — ничего. Валентинов действительно является уроженцем Самары, но выехал из города с родителями до революции…

— А как знакомства Мильского?

— Здесь нас могут заинтересовать прежде всего вот эти трое… — Ильин развернул бумаги. — Коротков, Клюге, Караваев. Проживают и работают они на прежних местах, наблюдение ничего интересного не дает. Правда, в поведении Короткова чувствуется некоторая нервозность.

— Может быть, почувствовал, что им заинтересовались?

— Нет, работа делается чисто, я проверял. А почему он волнуется — попытаемся установить. И вот еще что, Николай Афанасьевич, — продолжал Ильин. — Есть тут одна идея, хотел с вами посоветоваться. И Коротков, и Клюге, и Караваев, и другие знакомые Мильского под присмотром, от нас они не уйдут. А вот в Варшаве рядом с Доктором неплохо бы иметь своего человека. Ведь Москва прямо предупредила, что ее варшавский информатор сильно ограничен в действиях…

— Человека, человека… — Вершинин встал из-за стола, прошелся по комнате и остановился у окна. — Я, Петр Васильевич, об этом в последнее время не раз думал. Мильский сбежал, и все карты смешаны. Нужен нам там человек. Но кого послать?

— А вы Козырева Михаила не забыли? Того самого, которого мы Мильскому присватывали? Чапаевец, отчаянный человек.

— Так он же в свою Белоруссию уехал, так мне рассказывали.

— Правильно, уехал, учительствовать начал. А зазноба-то его — наша, самарская, тут осталась, на швейной фабрике работает. Вот он к ней и приехал и ко мне по старой памяти заходил вчера…

— Постой, постой, — оживился Вершинин. — Он же еще с сыном Мильского тогда подружился… Это, брат, мысль. Всплыви он в Варшаве да с репутацией борца с большевиками — белорусский националист, к примеру, — поляки так или иначе его к Валентинову приведут. А тут и…

— А тут и Мильский его узнает, — докончил Ильин, — и даст рекомендацию своему человеку — он там сейчас это с радостью сделает.

— Ну что ж… — Вершинин снова уселся на свое место и склонился над столом. — Мысль хорошая. Только что думает об этом сам Михаил Козырев… Мы ведь его к дьяволу в пасть… Ладно, давай его побыстрее ко мне.

Задание

Михаил Козырев второй день ходил по Самаре без дела и злился, что так бездарно тратит короткий отпуск, с таким трудом добытый. Маши, ради которой он ехал за тысячи верст, не оказалось дома: комсомольская ячейка фабрики послала ее и еще нескольких девчат, целую агитбригаду, в деревню. Приехать девчата должны были только послезавтра, да и то неточно.

Михаил остановился у своего старого знакомого, однополчанина по Чапаевской дивизии, который сейчас работал в столярной мастерской. Хозяин обрадовался другу. Выпили водки, посидели, вспомнили былое, товарищей — и живых, и сложивших голову в степях от Андросовки до Оренбуржья.

Но два дня за столом не просидишь. И Михаил бесцельно слонялся по городу, который, как он заметил, стал более деловым. Хотя казаться это могло и от нынешней Михайловой праздности.

Зашел он, правда, вчера в ОГПУ к своему знакомому Ильину. Поболтали, вспомнили дело, которое Михаил по заданию Ильина выполнял, — похаживал в дом к немцу Мильскому.

— А ведь мы не ошиблись в нем, — сказал Ильин о Мильском. — Сбежал-таки за границу.

Больше Ильин об этом ничего не добавил, а Михаил не расспрашивал…