Не выходите замуж на спор

— Теперь будешь менять окно, — зловеще пообещала я. — А заодно и стол, если сейчас же оттуда не вылезешь. Не трусь — я сегодня добрая. Просто зелья закончились раньше обычного, и теперь мне нужны новые.

Из‑под стола, наконец, показалась белобрысая макушка и полнящаяся подозрением физиономия, на которой большими буквами было написано, что мне ни на грош не верят.

— Громить ничего не будешь? — с опаской поинтересовался наш поставщик всевозможных зелий и настоек, все еще занимая стратегически выгодную позицию под столом.

Я фыркнула и, приземлившись, демонстративно сложила крылья так, чтобы они поникшими тряпочками распластались по моей спине. В отличие от Шмулькиных, жестких и умеющих держать форму, мои были пластичными и при необходимости укладывались так, что становились почти не видны. Если плащик сверху накинуть, вообще ни о чем не догадаешься. Зато вернуть их в активное состояние — раз плюнуть. Очень удобно.

— С тобой дело иметь — все равно, что курить, сидя на бочке с взрывным зельем… никогда не поймешь: то ли ты благословила, то ли прокляла, — проворчал Йерж, но соизволил, наконец, подняться. Невысокий, одетый в одни лишь подштанники мускулистый крепыш с недовольным лицом и непослушной шапкой вьющихся волос. — Что тебе нужно, Хель?

— Стандартный набор: лечение, антидоты, обезболивающее… само самой, на шестерых. И еще бессонник в большом количестве. Достанешь?

Йержик, подтянув штаны, смерил меня хмурым взглядом,

— Зачем тебе бессонник? Ты что, духа сна обольстила?

— Конечно, — ощерилась я. — И теперь он при каждой удобной возможности делает мне непристойные предложения. Так ты найдешь?

— Сколько надо? — так же хмуро осведомился он, подходя к кровати. — Учти: у меня только концентрированный. Двенадцать капель — на одну ночь, не больше.

Он сдвинул двухъярусную конструкцию, словно та ничего не весила, и поднял нашедшийся под ней деревянный люк. Покопавшись в небольшом тайнике, существование которого давным — давно не было для меня открытием… а что? каждый зарабатывает как может… он выудил оттуда две крохотные склянки из темного стекла и бросил мне.

— Держи. Здесь по пятнадцать доз в каждой.

— Фу, ну и гадость… — принюхалась я к заткнутому пробкой горлышку, а затем выдернула ее и поискала глазами мерную емкость. — А еще есть?

Йержик состроил скептическую гримасу.

— Куда тебе? Этого на месяц хватит.

Я поворошила лежащие на полу остатки ловушки, куда, оказывается, были вплетены столовые приборы, подобрала самую чистую на первый взгляд серебряную ложку и, протерев ее об рукав, быстро набулькала нужное количество капель.

— Бр — р… — меня аж передернуло от мерзопакостного вкуса. А потом я аккуратно закрыла склянку и, бережно убрав ее за пазуху, вопросительно обернулась к целителю. — Так есть еще?

— По золотому за штуку — и сделаю, сколько надо, — озвучил свои условия Йерж. — Но имей в виду: долго его принимать нельзя. Через неделю он начнет терять эффект, а через месяц перестанет действовать полностью. Насовсем, если ты не поняла. Но ты к тому моменту и без того сойдешь с ума, потому что без сна обходиться не могут даже демоны.

Я фыркнула.

— Без тебя знаю. Но через неделю я что‑нибудь другое придумаю… сколько за все?

— Как обычно — пятнадцать золотых. Плюс бессонник. Плюс мне пять процентов сверху за труды. Оплата по получении, как обычно.

— Когда можно забирать? — деловито осведомилась я, выуживая из кармана горсть монет и отсчитывая четыре золотых.

— Через два дня будет готово.

— Отлично. Тогда бессонник я возьму сейчас, а ты через месяц сготовь еще столько же.

— Договорились, — слегка повеселел парень, забирая деньги. — Но у меня еще кое‑что есть. И как раз по твоему профилю. Хочешь взглянуть?

Я недоверчиво прищурилась.

— По моему профилю? Это по какому? Демоническому?

— Нет. По ангельскому… если, конечно, твои фокусы со Светом можно причислить к проявлениям врожденной пернатости. Так будешь смотреть? Или я закрываю тайник?

— Буду, конечно, — удивилась я. — Что ты там припас?

Йержик опустился на колени и запустил руку куда‑то глубоко под верхний пол. Что‑то долго там нашаривал, пару раз с досадой прикусывал губу, однажды даже зашипел, засадив занозу под ноготь, но потом все‑таки выудил оттуда крохотный сверток, закутанный в промасленную тряпицу.

— Держи. Только окно закрой и шторы задерни, а то заметят.

Скептически приподняв бровь, я, тем менее, выполнила просьбу. А забрав из рук приятеля оказавшийся на удивление увесистым сверток, быстро поняла, почему Йерж просил занавесить окно: как только я сбросила тряпицу, изнутри ударил такой яркий свет, что я поневоле зажмурилась и едва не выронила спрятанную книгу. Свет… проклятый, но все еще близкий мне чем‑то Свет, который сегодня чуть не выжег мне душу…

Впрочем, до того, как я швырнула опасную вещь обратно в тайник, книга снова потускнела и теперь едва заметно светилась по краешку кожаного переплета, который почему‑то оказался насыщенно красного цвета, словно его искупали в крови.