Не выходите замуж на спор

Он сдавленно захрипел, пытаясь что-то сказать, но я уже раздвинула губы в мстительной усмешке, наконец-то придумав для гиен достойное наказание. После чего подбросила тихо взвывшего беса повыше, перехватила его за ногу невесть откуда взявшимся гибким хвостом. Недолго поработав руками, сотворила с козлоногими то, что хотела, а потом торжественно водрузила сверху жалобно блеющего Гидеса и, оглядев результат, довольно кивнула.

— Так-то лучш-ше…

— Ты это имела в виду, когда говорила, что Князь на тебя воздействует? — тихонечко спросил Мартин, когда я вернулась в привычный облик и мы ушли, оставив поверженных врагов скулить за углом.

Я хмуро кивнула.

— Да. Моя темная ипостась выбрала себе постоянную форму.

— Это было… красиво, Хель, — неожиданно признался он. А когда я кинула на него предупреждающий взгляд, понятливо вздохнул. — Но я не буду спрашивать, как это произошло.

Городское кладбище было обширным. Оно и понятно — везде, где бы ни прожили хотя бы пару сотен лет разумные существа, мертвых скапливается гораздо больше, чем живых. Однако на нужды УННУНа Город выделил лишь небольшой и наиболее старый участок, где уже невозможно было сказать, кто, где и когда был похоронен.

Могил как таковых здесь давно не осталось, лишь поросший травой пустырь, на котором кое-где смутно угадывались скромные холмики. Ни табличек над ними, ни поминальных камней с выбитыми на века именами. Одна лишь ограда из толстых металлических прутьев в полтора человеческих роста да возвышающийся в центре небольшой склеп, от вида которого даже мертвологам становилось не по себе.

Когда мы приблизились к нужному месту, у входа уже нетерпеливо переминались оборотень и оракул. Предпочитающий комфорт Шмуль с удобством устроился на ветке засохшего дерева возле ограды, ну а нам с Мартином отводилось место на поваленном бревне, откуда было удобно наблюдать за происходящим.

— Вы что там застряли? — с подозрением оглядел нас фей, как только мы с Марти приблизились. — Секретничали? Или ворон вместе ловили?

— Скорее, бесов, — усмехнулась я, присаживаясь на свое законное место.

Эх, сколько я тут времени провела за три-то года Улькиных бесполезных упражнений в мертвологии! Из всей группы ей одной, чистокровной темной, были подвластны эти скользкие силы, но нас не задерживали, когда мы толпой подходили к воротам универа, одевшись как заправские мертвологи. Защитная одежда была обязательна для всех, даже если участвовал в ритуале всего один человек. Вот мы и обзавелись специальными балахонами и даже пропусками, которые Старая Жаба, ворча и хмурясь, все-таки согласилась подписать.

За прошедшие три года даже она поняла, что разделять нашу дикую шестерку опасно. Склонного к авантюрам фея нельзя было надолго убирать от обстоятельного и занудного ангела, перепады настроения оборотня обычно компенсировались терпением и красноречием оракула, рассеянную и неуверенную в себе Ульку мы, не сговариваясь, берегли все сразу, ну а я… Без меня эта ненормальная пятерка переставала слушаться кого бы то ни было. На нее даже наказания и грозные окрики директрисы не производили впечатления. Поэтому начальство решило, что ну нас всех к демонам, и, во избежание неминуемых катастроф, сделало исключение из правил, позволив нам на некоторые непрофильные предметы заявляться целой бандой.

— А Улька где? — недоуменно огляделся ангел, когда мы расселись.

— Уже там, — фыркнул оборотень и посторонился, чтобы не закрывать нам обзор.

Одинокая фигурка баньши, смотрящаяся совсем крохотной в широком и волочащемся по земле балахоне, целеустремленно двигалась по направлению к склепу. Бледная и решительная, наша Улька до побелевших костяшек на пальцах вцепилась в учебник и топала по единственной выложенной дорожке с таким видом, словно шла на собственную смерть.

В чем-то я ее, правда, понимала — преподавательница по мертвологии действительно стоила потраченных на нее эмоций. Ну а тот факт, что древнему умертвию позволили работать в универе, всецело лежал на совести руководства.

Для того чтобы приступить к занятиям, бедным студентам приходилось сперва стучаться в склеп и дрожащими от страха губами выговаривать слова призыва, чтобы дремлющая в некоем подобии сна госпожа Личиана выбралась из гроба. Что уж она потом с ними делала, не могу сказать — Улька умоляла нас присутствовать только на зачетах, — но результат впечатлял: будущие мертвологи возвращались с занятий мокрыми, бледными и взмыленными, как лошади, на которых не по разу вспахали этот самый пустырь. А уж как они смирнели при угрозе доложить о всяческих безобразиях их бессменному, точнее, бессмертному руководителю — любо-дорого посмотреть!

Я проследила, как Улька, перебросив на спину две длинные тощие косички, нерешительно взялась за дверной молоток и постучала в двери склепа. Звук раздался такой, что Васька передернулся, а с соседнего участка с карканьем взлетели вороны. Но, как ни странно, на стук никто не отозвался, а скрипучие двери, против ожиданий, не распахнулись перед прикусившей губу баньши.