Не вышел из боя

Именно таким подвижником стал Владимир Высоцкий. Он всем существом своим отдался идее (благородной идее!) — бороться авторской песней за оздоровление общества. Был неумолим к себе— работал по восемнадцать — двадцать часов в сутки; «не вкушал идоложертвенного мяса» — ему не присваивали званий, не публиковали стихов, не удостаивала вниманием критика; более того, сами собратья по перу не признавали в нем поэта и, снисходительно похлопывая по плечу, советовали: «Не стоит рифмовать «кричу— торчу». И только одного не мог позволить себе Высоцкий: отвергнутые «всецело от греховного мира» — он должен был находиться в самой гуще жизни, чтобы лучше видеть ее пороки.

Одни любили его, другие — ненавидели. Он признавался:

Не привыкать глотать мне горькую слюну —
Организации, инстанции и лица
Мне объявили явную войну
За то, что я нарушил тишину,
За то, что я хриплю на всю страну…

Но был тверд:

И песню напишу, и не одну.
И в песне той кого-то прокляну,
Но в пояс не забуду поклониться
Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться!
Пусть чаша горькая — я их не обману.

В каждый период развития общества были, есть и будут недостатки, которые устраивают «сильных мира сего» и с которыми, начиная с Пушкина, боролись лучшие русские поэты.

Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души.

А вместо наград и почестей Поэт счастлив

…висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен…

«По канату, натянутому, как нерв», вслед за Маяковским добровольно взвалив на свои плечи ношу «ассенизатора и водовоза» современного общества, прошел свою короткую, но яркую жизнь Высоцкий — «не по проволоке над ареной, он по нервам, нам по нервам» прошагал своим творчеством.

Веселой шуткой, едкой сатирой, сарказмом и всегда бескомпромиссно поэт боролся с карьеризмом, бюрократизмом, снобизмом, современным мещанством. Он считал пьянство великим бедствием для страны и одним из первых понял: если не начать немедленной борьбы с этим трагическим явлением, может наступить необратимая цепная реакция.

И тогда не орды чингиз-ханов,
И не сабель звон, не конский топот, —
Миллиарды выпитых стаканов
Эту землю грешную затопят.

Видя пороки общества, он восклицал: «Чем я могу с этим бороться? Только песней! Только песней, творчеством моим, больше ничем!»

Диапазон его сатиры огромен. От беззубых старух, разносящих слухи; соседа, который завидует всем, потому что уверен: «у них денег — куры не клюют», а ему-то ведь «на водку не хватает», до ставших всемирно известными Вань и Зин, товарищей ученых, доцентов с кандидатами, убирающих картошку, самого непьющего из всех мужиков, Бермудского треугольника и интересующихся им жителей Канатчиковой дачи… Да разве можно перечислить все, чего коснулась сатирическая муза Владимира Высоцкого; да нет, не коснулась, а показала, что все это нелепо, «как вошь на блюде».

Пушкинское определение главного свойства Гоголя «…выставлять так ярко пошлость жизни… чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем» целиком относится к явлению Владимир Высоцкий.

Есть в стихах поэта и другой мир — прекрасный мир романтики. Здесь «горы спят, вдыхая облака, выдыхая снежные лавины», «скалы сами подставляют плечи»; хоть одна из непройденных дорог, а дожидается нас; здесь страхуют товарища с наслаждением и можно положиться на друга, как на себя самого. Здесь «морской хмельной невиданный простор сродни горам в безумье, буйстве, кротости», и уже не удивляешься, когда узнаешь, что наша планета «рождалась в муках творчества». Здесь юнга — последний джентльмен удачи, и капитан, бросающий за борт все, что пахнет кровью, и бесшабашная схватка — «лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза», и обнадеживающее — «еще не вечер!», и «сломанные кости весел каравелл», и «мачты, как дряблые руки, паруса — словно груди старухи», и миражи берегов «этих обетованных, желанных, и колумбовых, и магелланных». Начинаешь верить в реальность влюбляющихся кораблей, в то, что

Вдруг расщедрится серая мгла —
На Летучем Голландце впервые
Запалят ради нас факела…

Да если бы Владимир Высоцкий написал только эти песни, они, прославив автора, обязательно остались бы в памяти народной, как осталась «Бригантина» Павла Когана.