Не забудьте выключить телевизор

Освещение на берегу принялось медленно и верно сгущаться, пока не превратилось в полумрак. Вместо ровной и зловещей панорамы возникла, переливаясь, с каждой минутой набиравшая плотность масса, в которой скрывался слабый вечерний свет, не оставляя после себя ничего, кроме редких сполохов, переливавшихся словно под влиянием прилива. Русалка вышла из воды. Тина, озерная растительность, вода потекли по ее плечам и бедрам. Русалка опустилась на колени и склонила голову. Из ее макушки выбился луч света и ударил в глубокое мерцающее полотно. Ее тело пробила дрожь, будто от невыносимого наслаждения; руки сжались, выдавив наружу костяшки пальцев. Когда порции света прошли в массу и скрылись в ней, точно в бездне, полотно свернулось в одну точку, а точка оказалась тающей пылинкой, и скрывшись в плоти воздуха, она оставила меланхолический водный пейзаж с пушистою веткой сосны на переднем плане.

* * *

Русинский ворвался в мир с боевым матом. Едва санитары вкатили его тело в морг, он распахнул глаза и огласил комнату криком. Взвился ветер, бешено хлестнул в потолок. С треском вылетели двери, в тот же миг каталку вынесло в коридор, швырнуло в стену и вскинуло на дыбы. Каталка упала обратно и плавно вернулась в морг. Русинский оказался в вертикальном положении и коснулся ногами земли. Ощутив невероятный прилив сил, он отряхнулся и пошел вперед мимо упавших ничком, как при команде «вспышка», санитаров.

Больница ожила. Повсюду раздавался визг и грохот. Женщина в белом халате на голое тело, увидев восставшего мертвеца, ойкнула и сползла на линолеум. Сознание Русинского было упоительно ясным, но голоса казались ему увязшими в воздухе, словно распадаясь на слоги. Прилив энергии направил его прямо к двери ординаторской. Он потянул ручку на себя, и в коридор брызнули обломки стула, которым подперли дверь с обратной стороны. Легко отодвинув железный шкаф, Русинский подошел к доктору с черной злобной кошкой на плечах и сказал:

— Пожалуйста, верните мне одежду.

Просьба была выполнена мгновенно. Он оделся не спеша, зачем-то проверил карманы и, вежливо поблагодарив доктора, направился к выходу.

FRENCH CONNECTION

23. IV.1986. 6:00 м.в.

Пар валил изо рта, но Русинский не чувствовал холода. Он пересек пустынный бульвар и спустился к реке. Поскользнувшись на пустой бутылке, он вдруг почувствовал, что силы его покидают.

Медленно и неуклонно все вокруг становилось привычным, серым и чуждым. Он тяжело присел на скамейку и поглядел в небо. «Куда идти? И зачем? — думал Русинский. — ЧП в морге… Скоро узнают про гибель Семена… Невменяемый Петр в комнате Тони… И где она сама? Вряд ли бывшее начальство упустит этот подарок судьбы.»

Русинский представил себя дающим показания и усмехнулся. Дурка — это потом, а сначала долгие ночные бдения в сизо КГБ. Еще никогда Русинский не видел себя на месте подозреваемого. Сколько их прошло через его кабинет? Но то было обычное ворье, обычные кухонные боксеры, шпана, и все было ясно… Но кто может знать, что именно скрывалось за их поступками?

Ситуация показалась ему шизофренической, идиотской, ни с чем не совместимой, и главная проблема заключалась в том, что он не сможет внятно объяснить ее другим людям, по крайней мере тем людям, которые потребуют объяснений. Друзья, конечно, отвернутся, и хорошо если просто сохранят нейтралитет. У него нет денег и связей, чтобы нанять хорошего адвоката, да и чем поможет адвокат, если его подзащитный — бывший мент, не оправдавший высокого звания и тому подобного, к тому же лепечущий что-то об архангелах. «Да у тебя проблемы, парень», пробормотал Русинский.

Промозглый весенний холод скользнул по позвоночнику. Русинского начала колотить дрожь. Чтобы отвлечься, он решил считать до миллиона. Эту правило он отработал до автоматизма, как привычку курить. Средство давно не спасало и приносило один вред, отупляя до полной невменяемости, но ничего лучшего он не придумал.

Едва досчитав и до семнадцати, Русинский замер. Рядом раздался шорох. В снег ударила тугая короткая струя. Русинский автоматически дернулся на звук, но через мгновение чертыхнулся и отвел глаза в сторону. «Пес», подумал Русинский. «Нервы», подумала черная овчарка, отряхнула заднюю лапу и отошла от помеченной березы. Пса держал за поводок мужик в плаще военного покроя — такие носили фронтовики и прапорщики в отставке. Черная, клином, борода делала его похожим на Ивана Грозного.

— Хороший денек для Армагеддона, — бросил мужик, не обращая внимания на Русинского.

Русинский сжал кулаки и выразительно посмотрел на приблудного. Однако тот не ушел и внимательно созерцая пейзаж, добавил:

— Вам привет от Михаила Кришновича.

Когда смысл фразы дошел до Русинского, мужик сидел уже рядом и, прищурившись, смотрел куда-то поверх речных волн, тяжелых и опухших после зимней спячки.

— Что вас интересует? — спросил Русинский.