Не забывай меня, любимый!

– Истинная правда! Её знала вся Москва! – с гордостью заверила Мери. – Я, с одной стороны, жалею, что на маму не похожа ничуть – она, знаете ли, такая великолепная blonde, мужчины до сих пор не могут глаз отвести… Я вас познакомлю, и вы сами убедитесь! А с другой стороны – я уродилась в отца, и многие, как видите, уверены, что я не грузинка, а всамделишная цыганка!

– Так это матушка вас всему научила?

– Отчасти да. Ну и, кроме того, я ведь уже полгода живу здесь, в Москве, на Живодёрке. После смерти отца мы с мамой чуть с ума не сошли. И вдруг – это московское наследство… Мы решили поехать посмотреть – а вышло так, что остались насовсем.

– Революция?.. – брезгливо предположил Солонцов.

– Она самая, – в тон ему ответила Мери. – Как же теперь возвращаться, если на дорогах творится бог знает что и в Тифлисе такие же беспорядки, как везде. Здесь мы, по крайней мере, среди своих…

– Это вы цыган имеете в виду? – улыбнулся Солонцов.

– Разумеется! Маму здесь все помнят, мы и поселились сразу же в Большом доме, поскольку у нас тут… Да вот же, взгляните сами! Вот оно – мамино наследство! – фыркнув от неудачно подавленного смешка, Мери показала на бесформенное, несуразное двухэтажное строение за неожиданно новым забором, подпирающим живую изгородь из сирени и шиповника. Над покосившимся крыльцом дома призывно мигал красный фонарик, дверь то и дело хлопала и отворялась, выпуская наружу бравурную фортепьянную музыку, громкий смех и женский визг.

– Но это же… – даже в полумраке было заметно, как покраснел Солонцов. – Позвольте, мне это… м-м… заведение очень хорошо знакомо. Ещё, помнится, в кадетах… Чёрт… Чёрт, чёрт, что я несу, простите, ради бога, Мери Давидовна! Мы совсем одичали после лагерей…

– Ну, что вы, Юрий Петрович… – тихо рассмеялась Мери, глядя на смущённого до крайности юнкера. – Я же, по крайней мере, не стыжусь признаваться, что моим приданым будет публичный дом! А уж вашему-то брату мужчине и подавно нечего стесняться. Вы, надо полагать, были знакомы с маминой покойной тётушкой?

– Как же, само собой… – пробормотал Солонцов. – Весьма достойная была дама… Даная Тихоновна, если не ошибаюсь? Кто бы мог подумать, что я буду… иметь, как говорится, счастье… оказаться знакомым с её внучатой племянницей…

– А вот я тётю Данаю никогда не видела, – пожала плечами Мери. – Мы приехали после того, как она умерла… Кстати, не хотите ли зайти? Я бы вас познакомила с мамой!

– Ради бога, княжна, не сегодня! – взмолился юнкер. – Я, признаться, не готов… И мокрый, как курица… Недопустимо в таком растерзанном виде представляться самой Анне Снежной, княгине Дадешкелиани, и…

– Юнкер, юнкер, фи!.. Чины ещё в феврале отменили! Впрочем, вы правы, лучше в другой день. Я уже и так безнадёжно опоздала! – И Мери, отвернувшись от своего «приданого», снова побежала по Живодёрке. Солонцов, на ходу отряхивая мокрую, потерявшую всякий вид фуражку, устремился за ней.

Бежать, впрочем, было недалеко: сразу за изгибом петляющей улочки показался Большой дом – двухэтажный, с мезонином, с облупившейся, почти совсем облезшей голубой краской на стенах, утопающий в кустах сирени. Одно окно нижнего этажа, несмотря на ливень, оказалось раскрыто настежь, и оттуда доносилась энергичная мужская ругань на цыганском языке.

– А-а, это Яков Дмитрич, наш хоревод, – сообщила Мери в ответ на молчаливый вопрос Солонцова. – Наверное, с тётей Дашей ругается, – она прислушалась к потоку непонятных для юнкера слов, кивнула головой и улыбнулась: – Ну, конечно! Опять из-за Дины! Вообразите, она гимназию заканчивает с разрешения мамы, и Яков Дмитрич до сих пор по этому поводу успокоиться не может! Уверяет, что теперь её никто не возьмёт замуж!

– Надежду Яковлевну?! – возмутился Солонцов. – Да как же можно такое предполагать! Я убеждён, стоит мадемуазель Дмитриевой только пожелать – и всё Александровское военное училище будет у её ног!

– Ах, нет же, русские – разумеется, но Яков Дмитрич имеет в виду цыган. Он не хочет для Дины русского мужа, у цыган, видите ли, с этим строго… – Мери рассмеялась. – Эти люди очень и очень настороженно относятся к женскому образованию.

– Они где-то правы, – солидно подтвердил Солонцов. – Как мой дедушка говаривал, образованная дама – считай что на три четверти кавалер!

– Вот видите, видите, даже вы!.. – притворно рассердилась Мери. – А наша Дина, между прочим, во всех семи классах прекрасно училась! Прочла книг в десять раз больше меня! Вы слышали, как сегодня она дочитывала стихи вместо Зурико? И старшие братья её заканчивали, кажется, реальное училище на Садовой…

– Меришка, конэса ту ракирэс, заджя, чеинэ тэ традэс![20] – внезапно раздался женский голос из раскрытого окна.

– Ах, это меня зовут! – спохватилась Мери. – Прощайте, юнкер, была очень рада знакомству, спасибо, что проводили… ещё увидимся! Заходите в гости, попросту, без церемоний!