Не загоняйте убийцу в угол

Лопес Мансур остановился перед входом в усадьбу судьи Медины и обернулся: чуть позади шли Хуанито и Елена Муньос Сантосы с его женой. Достаточно было взглянуть на их лица, чтобы понять: Елена сгорает от желания войти внутрь, а Кари и Хуанито колеблются – любопытно, но боязно. Мансур развел руками, показывая, что покоряется неизбежному, и осторожно потрогал щеколду на двери в стене. Она не была заперта, и, когда Мансур нажал чуть посильнее, скрипнув, приоткрылась. В этом месте в окружавшую усадьбу стену были вделаны два больших столба, на которых держалась каменная арка, а под ней – большая деревянная дверь, вход во владения судьи Медины. От этой двери к дому вела мощенная камнем извилистая дорожка. Мансур изобразил на лице виноватую улыбку, и все четверо вошли внутрь.

– Наверное, они уже тщательно осмотрели всю территорию, – сказала Елена, словно извиняясь за вторжение.

Вход в усадьбу не был опечатан; не заметили они поблизости и никаких табличек, предупреждающих, что входить нельзя, – опечатан был только дом судьи. Увидев это, Елена осмелела, сошла с мощеной дорожки и с любопытством стала осматриваться. Муж окликнул ее:

– Елена, возьми себя в руки.

– Я только смотрю, – ответила она. – Что в этом плохого? Другие ведь тоже смотрят. Почему это в последнее время ты на каждом шагу делаешь мне замечания?

– Потому что твое поведение привлекает внимание, дорогая.

– Послушай, Хуан, оставь меня в покое.

Кари взяла обоих под руки, и они свернули на боковую дорожку. Никто из них никогда не был в доме судьи Медины, даже Муньос Сантосы, хотя они то и дело встречались с судьей у кого-нибудь в гостях, на частых летних вечеринках. Сад был неухоженным и унылым – это сразу бросалось в глаза. Очевидно, судью мало интересовал тот кусочек природы, владельцем которого он являлся.

– За садом, наверное, ухаживали, пока была жива его жена, а потом забросили, – заметила Елена. – Дети почти не приезжали, а судья, мне кажется, вообще его не замечал.

– Как жалко! – с чувством сказала Кари. – Наверное, это был красивый сад; может быть, немножко слишком правильной формы, но все равно красивый. И дать погибнуть таким самшитам…

– А эта пергола? – спросил Мансур.

– Знаменитая пергола, – сказал Хуанито. – Здесь судья курил свои отборные сигары.

– А ты откуда знаешь? – строго спросила жена.

– Успокойся, я никогда здесь не курил. Я просто повторяю, что люди говорят. «Пергола», «наша пергола», как он ее называл, это единственное место во всем саду, которое любил судья. Бедная его жена, натерпелась с таким человеком! Она разбила этот сад, ухаживала за ним, и ее же открыто упрекали, что это женская прихоть. А когда она сделала перголу, чтобы сидеть в ней погожими вечерами с рукоделием, старый черт явился и стал тут курить.

– Старый черт! – простонала Елена. – Кто так говорит о покойном?

– Я думаю, – вмешался Мансур, – судя по тому, что слышал, – поспешил он добавить исключительно ради Елены, – выражение это, может, и резкое, но в данном случае вполне уместное. Во всяком случае, судья был, наверное, вспыльчивым человеком, хотя и умел держать себя в руках.

– Вспыльчивым?! Ха! – тут же оживился Хуанито. – Когда он бывал не в духе, то просто удержу не знал.

– Посмотрите, – сказала Кари, глядя на перголу, – какие розы обвивают ее! За ними никто не ухаживает, а они все равно цветут, потому что это дикие розы. Какие красивые, маленькие, незатейливые цветки! Ой! – воскликнула она, приглядевшись внимательнее, – как они плохо подрезаны!

– Злобно обкусаны, – прошептал Мансур, с видом заговорщика подмигнув Хуанито.

Елена бросила на него испепеляющий взгляд.

Они двинулись дальше, вокруг дома.

– Как странно, – сказала Елена, – дом опечатан, а вся остальная территория – нет. – Она сказала это в воздух, не обращаясь ни к одному из своих спутников. И поскольку ни один из них не ответил, добавила: – Я не знаю, можно заглянуть в окно или это нарушение закона?

Сад раскинулся слева от дома, и, отойдя от перголы, они по боковой дорожке вышли к задней двери, тоже опечатанной. Еще раз повернув за угол, компания оказалась у задней стены здания. Здесь был изящный фонтан, а за ним – огромный клен; под его раскидистыми ветвями шла дорожка, огибавшая дом. В этом месте стена усадьбы почти примыкала к дому, оставляя только широкий проход; через маленькую дверцу в стене можно было выйти в каштановую рощу, начинавшуюся сразу же за усадьбой.

– Через эту дверцу вошел убийца? – вслух подумал Хуанито.

– Тогда они нашли бы его следы, – ответил Мансур, глядя на затоптанную землю у них под ногами. – Тут ведь самое сырое место на всем участке, и солнца почти нет; к тому же роща в двух шагах.

– Но тогда они, наверное, уже знают, кто это сделал, – сказала Кари.

– Ну… – задумчиво протянул Хуанито, – все прошлые дни было очень сухо, вряд ли тут остались какие-нибудь следы.

– Дело в том… – начал Мансур, и тут они вздрогнули, услышав громкий крик, почти вопль Елены.

Она стояла, прижавшись к оконному стеклу, и махала рукой, подзывая остальных. Все кинулись к ней.