Не загоняйте убийцу в угол

Отец окликал ее, чтобы она подошла и вытащила рыбу подсачеком, когда та будет у берега. Они смотрели на бедную жертву, попавшую на крючок – если бы она вовремя его заметила, то не попалась бы. Но судья Медина не только не заметил крючка, он не узнал и рыбака, и не клюнул на наживку, потому что наживки не было. И тут Кармен пришла в голову одна мысль.

А если судья Медина сам бессознательно громко крикнул и этим привлек к себе внимание, – и тут убийца узнал свою жертву? В таком случае судья не рыба, а рыбак, и закричав в порыве воодушевления, когда у него клюнуло, привлек к себе внимание убийцы, как отец привлекал ее внимание. Но кто же этот мужчина или эта женщина, и что именно их насторожило?

И почему?

Кармен решила, что надо позвонить Мариане.

– Сонсолес? Это Мариана. Я звоню, потому что хотела бы зайти сегодня во второй половине дня.

– …

– Да нет, ничего важного. Просто Кармен, секретарь суда, подала мне одну мысль. Кстати, как Марта? В баре «Арукас» мне сказали, что тебе пришлось увезти ее домой.

– …

– Да что ты! Но сейчас она как, ничего?… Ну так и дай ей «алка-зельцер», и пусть красотка поспит.

– …

– Да, конечно, ужасно.

– …

– Прекрасно. Тогда я заеду попозже. Мне все равно надо заглянуть в суд.

– …

– Что? Предчувствие? Ну, можно и так сказать.

– …

– Да нет, конечно, сестры твоей не касается. Я не хочу иронизировать, но Марта в последнее время не в форме и никого убить не может.

– …

– Ну, не совсем вслепую. Хватит, не пытайся что-то вытащить из меня. Что ты сегодня так странно себя ведешь?

– …

– Да ну что ты, ничего похожего. Просто я думаю, она может помочь мне обосновать одну идею, наполовину мою, наполовину Кармен.

– Да, или отвергнуть ее. Да не беспокойся ты. Вдруг она мне поможет осветить эту темную комнату, в которой я оказалась. Просто мы с Кармен целый день только об этом и думаем, и нам все время кажется, что зажигается свет, все кругом сверкает и переливается, как на ярмарке.

– …

– Нет. На этот раз, действительно, свет, а не проблеск; он может осветить всю комнату.

– …

– Сонсолес, знаешь, прекрати меня допрашивать. Хочу тебе напомнить, что как судья дело веду я.

– …

– Ну конечно. Неужели ты думаешь, что иначе я стала бы вас беспокоить?

Карлос Састре обнял Кармен за плечи и притянул к себе. Они забежали от дождя в старую церковь, стоявшую посреди поля; дождь, переставший было, после получасового перерыва припустил снова. Старая церковь была заперта – ее всегда запирали в будние дни, – и они укрылись под портиком, сев на скамью, идущую вдоль стены. Кармен прижалась к груди Карлоса, и он обнял ее, чуть касаясь подбородком волос девушки. Когда они вышли из ресторана и увидели, что впервые за этот день просветлело, то решили уехать куда-нибудь подальше, в какое-нибудь романтическое место. Но сейчас, около старой церкви, которая в будни всегда стояла на запоре, они выглядели людьми, потерпевшими кораблекрушение, заброшенными на остров, который со всех сторон окружен водой.

Карлос закрыл глаза и почувствовал, как отчаяние заполняет все его существо. Если бы у него хватило ума уехать из Сан-Педро в тот день, когда начались дожди! Но он этого не сделал, и теперь ему казалось, что он в плену у затянувшихся дождей, а жизнь его сломана бесповоротно. Карлос чувствовал подбородком шелковистые волосы Кармен, но они вызывали у него только безысходную тоску. Зачем он это сделал? Почему не подумал спокойно, прежде чем расправляться с судьей? Карлос думал о том, что судьи больше нет, но не испытывал ничего, только равнодушие; и ему по-прежнему казалось, что главная жертва – он сам. Пытаясь ответить ударом на удар, он попал в самого себя, удар был крепким, и он нанес его собственной рукой. Решение убить судью отравило все, и теперь жизнь неотвратимо ускользала от него.

Карлос опустил голову и несколько раз потерся лицом о лицо Кармен – она была его защитой и утешением. С ней он чувствовал себя уверенно: в присутствии Кармен терзавшие его призраки отступали, но Карлос чувствовал, что они бродят неподалеку, не желая выпускать свою добычу. По опыту он знал, что депрессия притаилась рядом, подошла к нему вплотную и поджидает, высматривая щелку, через которую можно проскользнуть внутрь. Депрессии случались у него и раньше, потому что жизнь его была нелегкой, но он как-то выпутывался. Карлос всегда четко понимал: тем, что у него было, и тем, каким человеком он стал, он обязан только себе, никому больше; мысль эта не вызывала у него удовлетворения, он просто принимал ее как данность, с известной гордостью. И дело не в том, что ему никто не помогал – иногда помогали, – просто Карлос считал: эту помощь он не получил, а заработал, и затаенная, неотступная гордость всегда жила в нем. Но сейчас депрессия застала его врасплох: столько всего свалилось на него, а поддерживала, предостерегала, как старый маяк в Сан-Педро, о который разбиваются волны, только одна мысль. И мысль эта была – беги. Беги отсюда, или пропадешь.