Не замужем. Секс, любовь и семья за пределами брака

Сейчас есть парень, с которым периодически у меня бывает секс. Я довольна. Хотя до этого у меня не было никого года полтора, и я была довольна. Если нет мужчины, есть вибратор, не вижу особой проблемы. Более того, с вибратором всегда есть результат. А фантазия у меня богатая, я могу такое представить, что кто угодно позавидует.

Т., 35 лет, госслужащая:

У меня есть «приходящий» любовник. Он приходит уже 10 лет. Женат. Мы вместе ездим в экспедиции. Но он никогда не уйдет из семьи. Я это понимаю и не строю планов насчет совместной жизни. Все время собираюсь его «бросить». Но пока что-то не получается.

Некоторые респондентки, напротив, говорят о том, что секс для них имеет смысл только в контексте устойчивых романтических отношений:

А., 34 года, IT-менеджер:

Если мне скучно, я не иду спать с кем-нибудь. Если скучно, я звоню обычно друзьям и куда-то едем развлекаться. Или могу книжку почитать. А что касается секса, то потребность у меня возникает только тогда, когда я вижу перспективу для серьезных отношений. Такого, чтобы мне два раза в неделю надо было обязательно, у меня нет.

Всего несколько фрагментов из интервью с героинями моего исследования убедительно показывают, с какими порой противоположными смыслами и идеями разные люди связывают секс.

Социальное значение сексуальности начали изучать на Западе лишь со второй половины XX века. Это молодая область знания, но благодаря ей сегодня мы можем видеть, как и в каких условиях появляются те или иные представления о сексе.

История сексуальности: как мы стали «нормальными»

До 1960-х годов сексуальность считалась физиологической данностью и врожденным свойством. Академические воззрения и бытовое понимание опирались на центральное допущение психоанализа о том, что сексуальность является естественной энергией, подавляемой социальными нормами[118].

Исследователи социально-конструктивистской направленности поставили под сомнение положение о том, что биология предшествует социальным влияниям на тело, обратив внимание на то, что сексуальность всегда практикуется в конкретном культурном контексте[119].

В середине 1960-х годов Ричард Уэйлен предложил заменить абстрактное понятие «сила влечения» более конкретным понятием сексуальной возбудимости, означающим готовность сексуально-эротически реагировать на сексуальную ситуацию.

Сексуальная возбудимость зависит от многих факторов: физиологического состояния организма, эмоционального, сексуального и коммуникативного опыта субъекта, его или ее несексуальных мотивов. По Уэйлену, сексуальное возбуждение – это временное состояние, имеющее место в конкретной внутренней и внешней ситуации[120].

Первая развернутая теория о сексуальности как о социальном феномене была разработана американскими социологами Уильямом Саймоном и Джоном Ганьоном. В 1970-е годы они ввели понятие «сексуальный сценарий», обозначающее «план», «схему» или «поведенческую программу» индивида.

Ганьон и Саймон первыми показали, что условия – «кто, что, с кем, где, когда, как и почему должен, может или не должен и не может делать в сексуальном плане – в общих чертах задаются соответствующей культурой»[121].

Большой вклад в систематическое научное изучение человеческой сексуальности внес американский биолог, профессор энтомологии и зоологии, основатель института по изучению секса, пола и воспроизводства при Индианском университете Альфред Кинси. Он разработал шкалу измерения сексуальной ориентации.

Шкала Кинси имеет значения от 0 до 6, где 0 соответствует исключительно гетеросексуальной, 6 – исключительно гомосексуальной ориентации, а Х – асексуальности. Кинси утверждал, что люди не попадают целиком в категорию исключительно гетеросексуальных или исключительно гомосексуальных, большинство находятся между этими полюсами.

Радикально новый взгляд предложил один из самых влиятельных мыслителей XX века французский философ Мишель Фуко. Он представил историю сексуальности в западных обществах как классификацию вариантов практик и связанных с ними идентичностей, выстроенную вокруг понятия «норма»[122].