Не ждали… (сборник)

Прошли в кухонное отделение в дальнем углу, Марина принялась выгружать принесенные продукты, засовывать их в холодильник.

Баринов стоял в сторонке, с интересом наблюдал за ней. За ленивыми, подчеркнуто неторопливыми движениями, за изгибом спины, за хищной кошачьей пластикой.

– Что? – подняла она голову.

– Ничего. Смотрю.

– Ну и чего увидел?

– Красиво двигаешься.

– А раньше не замечал?

– Как-то было не до этого.

Марина оставила занятие, почти вплотную подошла к нему, взглянула с насмешкой и ощущением превосходства.

– Знаешь что, парень?

– Догадался.

– Раз догадался, держи в голове, не выплескивай. А станешь наглеть, выхватишь в бубен.

– Это не в наших правилах, мадам, – широко улыбнулся Егор.

– Не в наших тоже. Но бывают исключения.

Марина вернулась к сумкам, выложила в холодильник оставшееся, поставила на стол два бокала, достала бутылку красного вина.

– Открой.

– Один пить не буду.

– А тебе, может, никто и не предлагает.

– Не боишься, что за рулем?

– Боюсь, когда без руля. Особенно ночью. Одна шпана кругом, ходить страшно.

Баринов взял штопор, легко и привычно вынул пробку, налил в оба бокала.

– За что выпьем?

Марина тоже взяла бокал, подумала. Неожиданно предложила:

– За твоего Кешу.

– С чего вдруг к нему так прониклась?

– Ты против?

– Странно как-то.

Сделали по глотку, Марина разложила сырную и колбасную нарезку по тарелкам, нарезала помидоры, прочие овощи, кивнула на стул.

– В магазин полез за деньгами?

– Ну не за тобой же!

– А там ничего не было. Инкассаторы все вывезли.

– Значит, не рассчитал. – Баринов отпил вина.

– Хочешь вытащить Кешу из дурки?

– Буду стараться.

– Сколько нужно?

Егор молчал, смотрел на Марину насмешливо и с накатывающей тихой яростью.

– Изображаешь гордого?

Он продолжал молчать.

– А может, я хочу помочь?

– Уже помогла. От ментов увела, в хату затащила, пойла налила.

– Поэтому презираешь?

– Если точнее, ненавижу.

– Вот так прямо?

– А чего финтить?.. Да, ненавижу. И тебя, и твою семейку. И ты знаешь, за что. Поэтому хочешь откупиться. Бабло предлагаешь.

– Сейчас свалишь отсюда.

– Легко!.. Не привыкать быть подзаборным. А ты, как свалю, нажрешься, выть будешь, по стенам лазить, проклинать всех. Потому что еще не до конца гнилая. Не до конца конченная стерва.

Марина, бледная и вдруг одеревеневшая, медленно поднялась, показала в сторону выхода.

– Ну-ка, двинул отсюда.

Баринов молча опорожнил бокал, поднялся, с легкой пританцовкой поклонился.

– Приятного одиночества, мадам! – И направился через гулкую гостиную к двери.

Марина посидела несколько секунд, тупо глядя в одну точку, затем резко поднялась, почти бегом ринулась за Егором.

– Эй!.. Эй, подожди!

Баринов сидел на скамеечке чуть в стороне от входа в дом, на появление Марины никак не отреагировал и лишь, когда она подошла, чуточку отодвинулся, давая место.

Марина опустилась рядом, стала смотреть на Егора внимательно, как бы изучая. Неожиданно попросила:

– Пожалей меня.

– Что? – не понял Егор.

– Пожалей.

– Тебя?

– Меня.

Оба молчали, выжидательно глядя друг на друга, затем Егор медленно и осторожно обнял Марину, так же аккуратно прижал к себе.

Она стала плакать, тихо, всхлипывая, совсем по-детски шмыгая носом. Слегка отстранилась, подняла на Егора глаза:

– Знаешь, я совсем потерялась. Совсем ненормальная. Ничего не понимаю, ничего не соображаю, ни в чем не разбираюсь. Злая стала, как собака. На всех кидаюсь, все раздражают, всех ненавижу. И себя тоже… Проснусь ночью, думаю-думаю и ничего не могу придумать. Не знаю, как жить дальше… Может, ты подскажешь?

– Я? – усмехнулся Егор. – Сам ничего не соображаю. В каком-то тупике.

– Врешь, соображаешь. Просто не хочешь помочь. Ты вон сколько пережил за свой тридцатник.

– Ничего я не пережил. Тюрьма ничего не дает. Разве что передумал многое да обозлился еще больше.

– На кого?.. На всех?

– На себя. До кичмана был редким оболтусом. Пьянки, гулянки, компашки, драки, наркота, желание быть круче всех, забойнее всех, отстойнее всех, угарнее всех. А дружбаны в самый момент сделали подножку. Вот и получил сполна!

– А родители?.. Тот же Кеша. Ты их тоже не слушал?

– А кто в угаре слушает родителей? Это сейчас я уже что-то кумекаю. А тогда все по болту! Самый умный, самый соображающий, сопли пузырем, спина шифером. Попробуй докажи, останови!.. Все было, и ничего не было.

– Я такая же. Тоже все есть, и ничего нету.

Баринов взглянул на нее:

– С отцом проблемы?

– Наверное. Я его не понимаю.

– Как все дети.

– Нет, не так. Когда-то был беспредельщиком. Греб все, что плохо лежало. Ваш дом с картинами он ведь тоже заграбастал.

– Ты это знаешь?

– Знаю. Вернее, слышала, как мама с ним ругалась. Они жуть какие ценные – картины. А последнее время вроде как чокнулся. Утром молится, на ночь пьет и тоже молится. Даже не по себе как-то. Вроде боится чего.

– Совесть мучает?

– Я ему такое брякнула, чуть не прибил. Орет, что все ради меня. Ради моего будущего. А мне ничего не нужно. Мне стыдно и страшно. Я хочу жить и ничего не бояться. Вот ты чего-нибудь боишься?

– Боюсь… Боюсь, что не спасу отца.

– Хочешь, я тебе помогу?

– Как?

– Как скажешь. Деньгами, например. У меня есть. Сколько тебе?

– Нисколько.