(не)желанный малыш для олигарха (СИ)

Смотрит на меня, широко распахнув глаза, которые больше напоминают темно-серый оттенок маренго.

– Что-то ты бледная.

Встаю с кровати, прикрываю рот ладонью и несусь в уборную.

Мне сложно скрыть свое положение от Давида. Он быстро обо всем догадался и уже смотрел на меня совершенно по-другому. С легкой усмешкой, будто перед ним раскрыты все карты и теперь он точно уверен, что козырный туз в его рукаве.

Давид снова уехал ближе к обеду. После его отъезда Мила тихо постучалась и предложила мне апельсинового сока.

Мне не хотелось покидать комнату. Я не включала свет, плотно задвинула шторы. Мне не хотелось никого видеть, слышать. Казалось, что в жизни нет сильнее безутешного отчаяния, которое сейчас заполняет мое сердце.

Что-то в моей душе резко перевернулось. Отчетливо понимаю, что уже не будет, как прежде.

– Может вам принести какие-нибудь книги? У Давида Егоровича большая библиотека. Хотите я вам покажу?

– Спасибо, не стоит беспокоиться.

– Нельзя же вот так…, – ее голос дрогнул.

Поворачиваюсь к ней лицом, натянуто улыбаюсь. Подхожу ближе, беру в руки полный стакан с соком. Делаю несколько глотков.

– Люблю апельсиновый.

– Значит, я угадала, - морщинки в уголках ее раскосых глаз становятся еще заметнее.

– Думаю, вы правы. Нельзя вот так. Покажите мне библиотеку?

***

Отчетливо понимаю, что лежать и смотреть в потолок – это не выход. Да больно, сильно, но если я сдамся - будет еще больнее. Нужно привыкать к новым условиям, понять что от меня нужно и как избежать худшего.

Отмечаю, что Давид любит роскошь и пространство. Это чувствуется в каждой комнате его огромного дома. Высокие своды, высокие потолки. Много белого, холодного и воздушного. Каменные вставки, картины в жанре ню, полукруглые эркеры, которые еще больше визуально делают комнаты больше.

У него очень красивый дом. Настоящий дворец.

– Давид Егорович женат? – решаюсь спросить, когда мы заходим в уютную библиотеку. Подхожу ближе к двухэтажному стеллажу, беру с полки заинтересовавшую книгу в кожаном переплете и открываю на первой странице. Бегло читаю между строк. Кажется, в руки мне попался один из томиков Марка Твена.

– Нет, - грустно отвечает она.

– Он не молод, - перевожу взгляд на нее.

– Его жена погибла в автокатастрофе, - отвечает она, сложив руки перед собой. – Она ждала ребеночка. Это была очень большая трагедия для Давида Егоровича.

– Жаль.

– Очень жаль. Они были такой красивой парой. Так ждали малыша. – Вы же тоже…

– Что тоже? – понимаю о чем она говорит.

Мила быстро меняет тему для разговора, когда видит, как изумленно я на нее смотрю.

– Хотите, я приготовлю йогурт. С малиной, черникой и овсяными хлопьями?

Утвердительно киваю.

– Я бы могла вам помочь.

Вместе идем на кухню. Мила рассказывает о Давиде. Что он родился в семье военного в небольшом городке Ленинакан. О его красавице жене, которой уже к сожалению, уже нет.

А вечером пришел Давид. Я собралась в душ, когда он без стука ввалился ко в комнату. Взгляд изучающий, дерзкий. И говорит он в таком яростном исступлении, что мне самой становится страшно:

– Наши дела пошли неважно, - стоит напротив меня, хрустит костяшками пальцев. - Очень неважно. Поэтому нужно уехать. Завтра сфотографируешься на загранпаспорт. Я приеду позже. Как закончу с делами.

– Но куда я поеду??

– Поедешь, куда я скажу, – тихо произносит.

– Я не хочу никуда ехать. Отпустите меня… – молитвенно скрещиваю руки на груди. – Прошу вас.

Его серьезное лицо краснеет, становится пунцовым. Он подходит к двери ослабляет галстук и грубо произносит:

– Тебе лучше сделать, как я сказал, - его глубокий голос хрипит.

С волнением смотрю на него. Почему он делает из этого тайну, покрытую тьмой, скользящей по гладким стенам? Постоянно задаюсь этим вопросом и не нахожу ответа. Как же мне хочется бежать без оглядки, подальше отсюда.

Хочется вернуться в те сказочные дни, когда мы с Анваром вдвоем. Только он и я. Наша первая встреча, наша первая ночь. Когда он смотрел на меня так пристально, испытывающе, когда в его темно-графитовых глазах разгоралось жаркое пламя. Он склонялся к моему теплому лицу, шептал: «Ты моя и только моя». Я обхватывала его сильную шею двумя руками, ощущая как колючие мурашки, рассыпаются по телу. Таяла в его объятьях, как сливочный пломбир на раскаленном до предела солнце. Это одно из самых лучших мгновений в моей жизни. Анвар, почему именно ты стал моей судьбой.

Сейчас много думаю о прошлом. Вспоминаю, когда я была маленькой. Как сижу на ворсистом ковре в комнате Анны, строю башню из желто-красных кубиков. Затем медовые лучи медленно пробираются в комнату. На выкрашенных в цвет клубничного крема стенах живо играют солнечные зайчики. Усаживаю тряпичную куклу напротив себя. Любуюсь ее пышной красной юбкой. Анна шила ее, сидя у камина. Я хотела ей помочь. Схватила иголку, когда она отвернулась и сильно уколола палец. В тот момент, когда я почти ничего не смыслила во взрослой жизни, мне казалось, что это была такая большая боль. Нестерпимая, которая заполняет все мое маленькое тело. Но я ошибалась. Гараздо больнее любить.