(Не) желанный ребенок

Все же было хорошо и ничего не предвещало… но ещё больше я переживал за Марину. Как ей сообщать такую новость?

На автомате я подписал какие-то документы. Ребенка мне даже не показали, сказали, что такая травма мне не нужна. К Марине тоже не пустили и отправили домой, но я не мог уехать. Сидел в машине, тарабанил по рулю и плакал от бессилия.

Алине с Игнатом звонить не стал. Алине самой скоро рожать, беспокоить её нельзя, а больше и звонить то некому. Стиснул зубы, ведь так хотелось закричать, чтобы выплеснуть всю боль и несправедливость этого мира.

В чем виноват наш ребёнок, что он не появился на свет? Как это принять? Почему бог так несправедлив и есть ли он вообще, если позволяет такому происходить? Я не знаю, как я буду смотреть в глаза Марине и что буду ей говорить?

Увидеться с ней мне разрешили только через пару дней. Все это время я практически жил под окнами больницы, уезжая домой только чтобы переодеться. Я даже не помню, ел ли я что-то или нет. Хотя Игнат по-моему запихивал в меня еду. Он сам позвонил утром после спонтанных родов и все узнав, примчался ко мне.

Его поддержка была бесценна.

Разговаривать я ни с кем не хотел и не мог, так что он сам всех оповестил о нашем горе, чтобы не было неловких поздравлений и вопросов. Родители тоже срывались приехать, но я попросил их этого не делать. Сначала нужно самим все осознать.

Марина лежала на белой больничной койке, как маленький воробушек, который ничего не понимает.

– Денис, слава богу. Я думала с ума сойду. Мне не дают увидеться с нашей девочкой и ничего не говорят, – подняла она на меня заплаканные глаза.

Я подошёл к ней и аккуратно взял её за руку. Как сказать?! Что сказать? Я не знаю.

– Нашей девочки больше нет… – наконец сказал, смотря как искажается ее лицо, а потом она заходится в крике со слезами.

– Нет, это неправда! Это ложь! Я слышала, как она плакала, – качала она головой не соглашаясь.

Присел к ней на кровать, прижал её к себе, тихо гладя по волосам и шепча, сам не знаю что.

Но истерика у неё не заканчивалась, пришлось вызвать медсестру, которая вколола ей успокоительное.

* * *

Выписали Марину только через пару недель. Состояние у неё было плохое. Она отказывалась есть и часто лежала, смотря в одну точку. Разговаривать она ни с кем не хотела и просто превратилась в тень себя прежней. Алина за это время родила здорового ребёнка и их скоро должны были выписывать домой. Я был искренне рад за друзей, но не понимал, как это мы перенесем. Слава богу, они все еще ремонтировали свой дом, так что скорое соседство нам не грозит.

Бабушка Марины уже переехала к нам. Даже спорить не стала, понимала, что моральная помощь внучке необходима именно от родного человека.

Я записал нас к психологу, потому что сами мы такое горе вывезти не могли. Нам нужен был человек, который покажет, как можно выбраться из этого всего.

На первый прием я пошёл один, чтобы понять, не навредит ли Светлана Анатольевна – так звали врача Марине.

Услышав, с чем я к ней пришёл врач долго думала, а потом выдала:

– Мне кажется, вам нельзя зацикливаться на своем горе. Вы должны продолжать жить дальше. Да сложно. У вас осталось много нереализованной любви и вам нужно направить её в нужное русло. Вы не думали об опекунстве?

– Опекунство? – удивлённо переспросил.

– Да, усыновление более сложный процесс. Можно для начала попробовать опекунство. А если и вам и ребёнку будет комфортно, то в будущем подать документы на усыновление, удочерение. Если вам это интересно, моя знакомая работает в органах опеки, я могу помочь вам пройти курсы в школе приёмных родителей.

Я был в шоке, поэтому только кивнул. Нужно было все обсудить с Мариной.

– Жду вас завтра вместе с женой, как раз узнаю для вас информацию по курсам, – напоследок сказала мне врач.

Впервые за последние дни у меня появилась надежда, что все будет хорошо. Ребёнок, это конечно большая ответственность, тем более чужой, но мы с Мариной и до рождения ребёнка обсуждали, что можно было бы в будущем кого-то усыновить или удочерить. Поэтому, надеюсь, жене понравится идея врача и немного вернёт её к жизни.

Нашёл девушку я в детской. Она сидела в темноте, облокотившись на маленький диван и обнимала мягкого жирафа.

– Марин, – тихо позвал её.

На меня посмотрели усталыми глазами. Подумал сначала отложить разговор, но потом понял, что не нужно. Лучше сейчас говорить прямо.

– Как ты смотришь на то, если мы возьмем в дом малыша из детдома? Ведь им нужна любовь, – тихо спросил, садясь к ней на ковер и приобнимая за плечи.

– Но ведь нашу малышку это не вернёт, – покачала она головой.

– Не вернёт, но мы сможем сделать какого-то ребёнка счастливым.

– А нам дадут? – спросила Марина и я порадовался, что она вышла на диалог, а не отнекивается односложными фразами.

– Оформим для начала опекунство. Это проще. И нет причин нам отказать. У меня хороший доход. У нас есть дом. Есть детская комната. И самое главное, есть любовь, которую мы готовы дарить. Но ты должна сама решить, хочешь ли ты этого. И понять, что это не замена. Это другой ребенок, который будет требовать любви и ресурсов.