(не)жена для бандита (СИ)

Он выключает свет в салоне и заводит мотор, жмет на газ, и машина мягко трогается с места. Я откидываюсь на спинку заднего сиденья автомобиля, принимая сидячее положение, и мысленно «прощупываю» себя: все ли со мной в порядке?

Дрожащей рукой касаюсь груди, спустя томительную вечность — шеи, рук, но крови, хлещущей из раны, не обнаруживаю.

— Тебя даже не зацепило, и не могло зацепить, — слышу мягкий мужской голос сбоку и вздрагиваю от его интонации: властной, спокойной, уверенной. И тут же на меня обрушиваются воспоминания о том, что случилось до этого. Как Олег надвигался на меня с пистолетом, зло сощурив свои глаза, как прозвучал выстрел, как я провалилась в ужасающее, липкое беспамятство.

Паника сдавливает горло, леденит кровь внутри. Становится не просто трудно — невозможно дышать. Тело пробивает сильный озноб, голову стягивает тисками от ужасной боли, сердце колет, и оно начинает колотиться также сильно, как, я всегда считала, должно колотиться перед инсультом.

Воздух буквально толчками выходит из глотки, и я цепляюсь холодными, не совсем послушными пальцами за все, до чего могу дотянуться: до ремня безопасности, до ручки двери, до шеи…

И я шарю, шарю руками в поисках чего-то, что даст мне ощущение уверенности в том, что я действительно нахожусь сейчас здесь и сейчас, что жива, что в сознании, что не умерла там, вместе с Олегом. Олег… Господи…

— Скоро мы приедем, — тихо говорит мужской голос спереди, и я отшатываюсь от него, как от прокаженного, и чувствую себя так, будто бы это врата ада разверзлись для того, чтобы продемонстрировать мне дьявола во плоти.

Это настоящее чудовище! Он убил Олега! Пристрелил, пустив пулю прямо в спину!

Паника толчками топит сознание, дыхание снова пропадает, я даже хватаюсь за горло — мне нужно еще немного кислорода, чтобы почувствовать себя живой, не присоединиться к моему бывшему жениху на том свете…

Прикасаюсь ко лбу, к груди и чувствую отчаянное сердцебиение.

— Отпусти… — говорю, вернее, шепчу набрякшими губами. — Отпусти…меня…

Он резко поворачивается ко мне, потом снова смотрит на дорогу, весь сжимается сосредоточенно — от всей фигуры начинает ярко фонить напряжением с нотками злости.

— Тебе плохо? Тебя тошнит? — спрашивает он, на секунду открываясь от дороги и бросая на меня быстрый взгляд. — Такое часто бывает после снотворного.

Я закатываю глаза. Тошнота и правда подступает волнами. Но она вызвана не тем, как мой организм реагирует на средство извне, не на быстрый ход автомобиля, меня тошнит от страха рядом с этим чудовищем.

Он разделался с человеком, который ему чем-то насолил, и теперь разделается со мной, как со свидетельницей его бессердечных деяний?

Да, получается, что он спас меня, но он вообще способен на убийство, и после чувствует себя спокойно, ведя автомобиль сильными, уверенными руками, которые даже не дрожат!

Боже, у меня снова спирает все внутри, дыхание перехватывает и слезы катятся из глаз, и я снова ничего не вижу, но уже из-за этой соленой пелены.

Над дорогой плывет настоящая ночь, она поглощает все фигуры, деревья, асфальт, и эта темнота кажется еще более опасной сейчас, когда мы едем в молчании с места, где случилось преступление…

— Ку…куда ты меня везешь? — прислонившись к дверце машины, чтобы увеличить расстояние между нами, испуганно спрашиваю.

Амир выдыхает и качает головой. Смотрит вперед, жмет на газ сильнее, и я чувствую, как все внутри меня начинает кружиться от дурного предчувствия. Похоже, он еще не до конца расправился со мной и впереди ждет еще что-то более жуткое…

— Куда мы едем? — истерично спрашиваю, и в голосе звенит уже не просто напряжение, страх, мольба. В нем — глубинный, звериный ужас, нарастающий волной панической атаки.

Амир зыркает в мою сторону мрачным взглядом, и резко выкручивает руль. Мы едем по каким-то буеракам, трясемся, мчим вперед, дальше, еще дальше, проезжаем мимо деревьев, проваливаемся в темный лес.

Желтый свет фар неровно танцует, выхватывая из вековечной тьмы кустарники, высокую траву, целые и засохшие деревья.

Жмурюсь от ужаса. Что-то меня ждет? Что?! Охаю и тут же прижимаю руку ко рту — думаю о том, что, возможно, Амир принадлежит к числу сумасшедших, и сейчас его может сбить резкое слово, звук, запах, движение…

Когда я только его увидела, даже не могла подумать, что он — настоящий маньяк, но оказалось…

Господи, что меня ждет? Что будет дальше? Если бы знала хоть одну молитву, не мешкая бы обратилась к богу, попросила помощи, пообещав, что все отдам взамен, буду хорошей девочкой всю свою жизнь до старости, и начну ставить свечки в церкви…

— Приехали, — Амир достает брелок, жмет на ключ, и темные ворота перед нами расходятся.

— Оставь меня…прошу…оставь, — рыдаю я уже в голос, и стараюсь отползти от него, вжаться в дверь, в стену, просочиться сквозь малюсенькие щели для стекла…

Надежда, что он высадит меня у ворот, не будет завозить в эту кромешную, таящую в себе невероятное количество опасностей и призраков, тает как снег на солнце…