Не жить

Влад тоже плавно замедлялся. Стоп-сигналы хищно сверкали малиновым. Наконец машина остановилась совсем. Гиреев заглушил двигатель, быстро отстегнул ремень безопасности, открыл дверь и вылез.

Дул легкий ветер. Серое вымороженное небо, грязно-белый снег по сторонам, мокрый, потрескавшийся асфальт. Влад повернулся назад и посмотрел на патрульный автомобиль с бешено вращающимися проблесковыми маячками. Истерично кричал простуженный спецсигнал, пока милиционеры не догадались его выключить. Сумерки стали плотнее.

Стало тихо, потом вдруг одновременно, резко и со скрипом открылись три двери на «семерке». Оттуда, перехватывая поудобнее короткоствольные автоматы, выскочили двое крутых и один так себе вояка – просто с пистолетом.

– Витек, на хер ты выперся? – заорал на него Колян. – Скройся, потом пригодишься! Дима, – коротко посмотрел он на заднего, – давай за мной, прикрывай! Вооружен же, сказали…

– А вдруг не тот? – засомневался Дима.

– Да насрать! Превысил, не остановился, покушение при исполнении… Ты видел, как он на меня?

Милиционеры бойко засеменили навстречу Владу, держа его на прицеле.

Ветер лил в лицо, как вода. Время изменилось. Оно не пошло назад и не остановилось. Оно просто изменилось, как меняется, видимо, всегда перед чем-то важным. Оно стало вязким, вкусным и нестерпимо приятным. Ветер лил в лицо и срывался с него, утекая за спину и улетая дальше вдоль дороги.

Влад сунул руку за борт пиджака, вытащил из кобуры пистолет, большим пальцем снял с предохранителя и передернул затвор. В магазине было несколько патронов. По звуку он понял, что первый из них в патронник вошел. Но сколько их было вообще – Влад не знал. Не помнил. Единственное помнил, что были. Влад опустил пистолет вниз и прислушался к своему сердцу.

Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!»

Ветер лил в лицо. Вкусный ветер, в котором уже чувствовалась весна. Терпкий запах тяжелых сугробов. Еще немного. Совсем немного.

Ну неделя, максимум две. Уже завтра будет солнце, заблестят ручьи, и снег окончательно потеряет силу.

Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его.

Двое милиционеров медленно подходили. Первый скинул куртку еще в машине, поэтому был в бронежилете, Дима снимать ее и не пытался. По жизни он был ведомым, старался быть подальше или, как минимум, в тени. Он не был трусом. Никогда не был. В отличие от Коляна, который всегда орал, всегда лез на рожон, всегда взрывался раньше всех и всегда выходил из щекотливых ситуаций. Но Дима знал, что это из-за отчаянного страха, который не позволял Коляну даже подумать.

Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.

– Брось оружие! – Колян хотел крикнуть грозно, а получилось неубедительно. – Брось, сука, стрелять буду!

Влад усмехнулся и пошел на них, разведя руки в сторону. Ветер облизывал лицо, как бестолковый щенок. В ушах отчетливо слышался пульс. Та-та. Та-та. Учащенный, наполненный… Живой. В правой руке восемьсот граммов…

Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым.

– Стоять! – заорал милиционер и зачем-то передернул затвор.

Неиспользованный патрон отлетел в сторону и утонул в снегу.

– Стоять!!! – совсем страшно и испуганно повторил Колян.

Между ними оставалось метров тридцать.

«Некогда мне стоять! – подумал Влад и улыбнулся. – Похоже, нормально все складывается… надо ближе подойти… маловато расстояние… черт, не начал бы раньше времени!..»

Двадцать пять метров. Черные птичьи гнезда на голых тополях, затвор автомата, рука, совсем не опасно держащая «Макарова», бронежилет, воспаленный глаз Коляна, в котором плескался страх, палец Димы на спусковом крючке, но не дрожащий и напряженный, а спокойный и тихо ждущий. В стволе идеальная спираль нарезки…