Не злите добрую колдунью!

– Могу, конечно, но коль такое дело… В комнату уже поместилось столько мебели! Может, и мой сундук войдет? Вместо тех, что стояли.

– Сто-я-ли? – по слогам уточнила я.

– Мы их вытащили в коридор, – пояснил он. – Что скажете?

– Нет.

– Ладно… Спросить уже нельзя… – заворчал он, снова бочком перемещаясь к выходу.

Я попыталась представить себя спокойной гладью мертвого озера. Глаз дергался, по потолку стучал пятками захватчик, что-то грохотало. Видимо, он двигал мебель. И фантазия отказывалась работать. По крайней мере, без мятной настойки. Только налила в чашечку очередную порцию, как с улицы донесся панический вопль Нильса:

– Спа-си-те!

– Вы дадите мне мирно надраться, демоны? – тяжело вздохнула я.

– Учитель, живое умертвие! – заверещал школяр. – Нет! Воскрешенное!

Насколько мне помнилось, Фентон сгрузил обездвиженного мертвеца под стеной дома, но школяр орал в огороде. Отставив бутылку с чашкой, я выглянула в окно и почувствовала, как меняюсь в лице.

Перепуганный Нильс отмахивался портретом от воскресшего Дюка. Должно быть, из-за наших с ведьмаком магических преображений печать растаяла. Голодное умертвие набросилось на первого учуянного светлого мага.

– Проклятие!

Я выскочила из дома и быстро осмотрелась вокруг, пытаясь понять, как отвлечь внимание взбешенного монстра. У стены дома стояли прислоненные садовые инструменты. Схватила тяжелую лопату и бросилась на спасение нахлебника, теряя по дороге домашние туфли. В прямом смысле этих слов.

Одна туфля слетела и отскочила на лопнувшие во время темного ритуала плитки. Ногу в нее совала на лету, неприятно заломив задник.

Между тем вопящий фальцетом Нильс смирился, что отмахнуться от злобного умертвия не выйдет, и в панике выставил портрет острым краем. Дюк схватился за раму, и теперь они перетягивали картину, словно канат.

Рама разлетелась в щепки. Нильс шарахнулся назад, споткнулся о сломанные сучья, щедро засыпающие землю, и плюхнулся на филей. Мертвец определенно побеждал.

– Учитель, помогите! – выкрикнул белый как простыня школяр.

Подскочив, я размахнулась лопатой. Целилась Дюку в голову, но получилось заехать только по плечу. Хрясь! От силы удара монстра отбросило в сторону.

Однако воскрешенные только на первый взгляд кажутся заторможенными и неповоротливыми. Почуяв добычу, в желании утолить голод они становятся поразительно стремительными. Не успела я развернуться, как он с утробным рыком раскрыл щербатый рот, выставил когтистые лапы и бросился в мою сторону.

Рефлекторно выбросив вперед открытую ладонь, я призвала магию. Пальцы выплюнули сноп искр, а потом их начал облизывать полупрозрачный дымок темной силы.

Неожиданно Дюк дернулся, словно налетел на невидимую стену, и остановился. Протянутые лапы опали, пасть захлопнулась, а на морде появилось такое выражение, какого я никогда у умертвий не видала. Всегда думала, что воскрешенные лишены мимики.

– Стоять!

Дюк на секундочку замер и вновь начал приближаться. Мы с Нильсом с напряжением следили за его перемещениями. Кровожадный монстр остановился на расстоянии шага, опустил голову и вдруг уткнулся макушкой мне в ладонь, словно кот, требующий ласки. От обалдения я выронила лопату.

Пожалуй, меньше всего в жизни мне хотелось узнать, какие на ощупь волосы у умертвия, но оно уже терлось о мою руку.

Волосы, кстати, были жесткие и сухие, неживые. Понятия не имею, что делать с этим чудным знанием.

– Учитель… – жалобно простонал Нильс, тихонечко отползая задом поближе к любимым колючим кустам.

Дюк резко выпрямился, повернул голову и ощерился в сторону школяра. Тот оцепенел с круглыми от страха глазами.

– Тихо ты! – цыкнула я и, подняв руку, погладила умертвие по макушке.

Оно немедленно поднырнуло под ладонь и вдруг издало рокочущий звук, как довольный лаской кот. Мертвец урчал! Клянусь, теперь в своей жизни я видела все.

– Плохой мальчик, – пожурила его. – Не смей жрать светлых магов. Лучше щипай свежую травку под забором.

– Что у вас происходит?! – выкрикнул из окна второго этажа Фентон, заставив меня оглянуться.

Что характерно, орал он из моей спальни. Даже не спустился, паршивец!

– Сам не видишь? – в сердцах выругалась я. – Твой питомец проснулся. Посади его на цепь!

Сажать Дюка на цепь, конечно, глупо. И негуманно. Хотя еще минуту назад, когда он пытался слопать моего единственного ученика, о гуманности я думала меньше всего. Но он урчал, как ласковой котенок, а в моем доме отродясь не хранилось цепи. Да и привязывать на веревку безмозглого воскрешенного бесполезно: вырвется с куском штакетины, едва почувствует запах дичи.

Монстра я закрыла в клети за домом, возле которой Фентон копал компостную яму. Хорошие были времена, если подумать. И что мне не нравилось?

Чтобы Дюк не вырвался на свободу и не начал куролесить в огороде, ища кем закусить, приткнула хлипкую дверь лопатой, как подпоркой. Он обиженно скулил, не понимая, за что темная хозяйка решила его запереть.

Возвращаясь в дом, я поймала себя на идиотской мысли, что придумываю, чем бы горемычного покормить, чтобы спасти школяра от участи добычи.