Не злите кошку! (СИ)

В портале нас прокрутило и выкинуло неизвестно где, мир был мне незнаком, пытался считать эфир, но он был закрыт. Надеюсь, что нас не выкинуло в полностью закрытый, брошенный мир. Отсюда нет выхода. Я потерял сознание, краем глаза зацепив сцену драки Эмиля со странным созданием. Приходил в себя тяжело. Когда пришел в себя полностью, понял, что вишу на столбе, прикованный за руки и шею магическими кандалами. Они жгли кожу при попытке сменить ипостась или переменить магию, рядом на столбах висели парни, тоже пытаясь освободиться, Эмиль лежал без сознания на цепи. Существо, похожее на собаку шло и несло что-то на спине. Вышел на площадку и сбросил это что-то со спины на землю. Это была наша малышка… Она мяукнула от ушиба о землю. Я снова и снова стал рваться с привязи, обжигая кожу до мяса. Она обвела пространство взглядом и увидела Эмиля, потом меня, ее глаза расширились от ужаса. Я стал мысленно просить ее, чтобы просто выжила, умолял ее. Пёс что-то ментально передал Марии, ее зрачки увеличились от боли и носом пошла кровь.

Мария приняла какое-то решение, попросила меня уходить, ради нее, умоляла. Я дал согласие, главное, чтобы она выжила, я все равно вернусь и вычищу все здесь, чтобы даже праха не осталось от них. Ошейник прожег кожу до мяса. Эта псина, схватив малышку за холку, вошёл в нее с трудом, она взвизгнула и тихо заплакала, я видел, как слезы текут из-под закрыв век. Она потеряла сознание, я рвался с привязи, ребята тоже, воздух провонял паленым мясом. Пёс притих над нею, отпустив холку, зализал ей шкуру, мне показалось или мелькнула вина в его глазах? Пёс вышел из нее, и подхватив ее за холку унес в палатку, я проследил капли крови. Бессильно повис. Пёс вышел из палатки уже перекинутый, от него несло кровью малышки.

— Она жива??? От тебя пахнет ее кровью! — я снова рычал и бился, обжигая кожу.

— Жива и будет жить, если вы уберетесь отсюда, я дал ей клятву, что отпущу вас, если она станет моей. Вы свободны, если попытаетесь вернуться, я убью ее, потом вас, — пёс смотрел на меня с сожалением. Кивнул головой стражам, они отстегнули оковы.

Мы подхватили Эмиля и ушли в лес, сейчас мы не можем развернуть бой. Надо сначала регенерировать, оковы забрали много магии из резерва. Обернувшись и заставив бессознательного Эмиля обернуться, чтобы раны перестали кровоточить, подхватив его на руки, полетели искать убежище.

Мария.

Сознание не хотело возвращаться, я билась в уголке темноты, пытаясь вернуть кошку. Надо обернуться, я совсем не чувствовала тело. Кошка потихоньку возвращалась. Очнувшись, она заплакала, было больно, ее боль нахлынула и на меня.

— Малышка, нам надо обернуться боль уменьшится, — я уговаривала ее. Она медленно с трудом покинула меня, теперь я полностью ощущала боль, она стала меньше. Но теперь она была полностью моей, кошка, забившись куда-то в щель моей души, закрылась. Я свернулась эмбрионом, тихо заплакала, я теперь собственность, рабыня. Главное, чтобы мужья были живы, я потянулась к ним, живы и далеко, значить, он их отпустил. Одиночество и страх нахлынул на меня. Старалась не шуметь, не привлекать внимания. Нельзя раскисать, крепись, если смогу вырваться отсюда, надо будет пытаться вернуться. Думаю, мне нельзя быть рядом с любимыми, как же мерзко, выходит, я предательница. Топчан за моей спиной прогнулся и под откинутое одеяло проник мой хозяин, его запах проник мне в лёгкие, вызывая тошноту. Я сжалась, сейчас нельзя вызывать подозрений, надо дать возможность мужьям уйти.

Он уткнулся мне в волосы, прижал к груди за живот, вырвав у меня болезненный стон. Он замер. Развернув меня на спину, переместился. Завис надо мной, расположившись у меня между бедер. Я зажмурилась, не хочу это видеть, вцепилась в постель руками. Он сместился вниз и, закинув мои ноги себе на плечи, принялся вылизывать меня, ныряя глубоко в щель, я дернулась, боль отпускала меня, я чуть расслабилась и открыла глаза. Короткий ежик черных волос, все что я увидела, меня нежно без всякого подтекста лечили. Почувствовав мой взгляд, он поднял голову и посмотрел на меня черными, как омуты глазами. Его лицо перечеркивали рубцы шрамов, делая лицо уродливым. Но меня это не оттолкнуло, то, что было в его глазах, делало шрамы незаметными. Нежность, отчаяние, обреченность. Я замерла, зачарованная его эмоциями в глазах, обреченность сменилась удивлением и надеждой. Поднявшись надо мной, он давал мне рассмотреть свое лицо и сам наблюдал за моими эмоциями. Со вздохом он лег рядом, развернув меня к себе лицом, прижал и уткнулся в шею, замер.

— Прости меня, я настолько одичал, что, почуяв тебя, думал только об обладании тобой, как зверь, хотя я и есть зверь. Я больше не трону тебя, отпущу, только не сейчас, не смогу.

Я замерла.

Альфа.