Не знаешь, что найдешь...

Нельзя было терять ни минуты, и он нетерпеливо топтался, провожая ее взглядом до тех пор, пока она не исчезла за занавеской. Заглянув в духовку, Леон обнаружил, что пирог еще не готов. Если он ее выключит, то пирога им сегодня не есть. Но и оставлять духовку включенной, когда в доме никого нет, опасно. Леон с сожалением погасил огонь, но пирог не вытащил, надеясь, что тепла будет достаточно, чтобы тесто пропеклось. Когда он вернулся в холл, Кэсси стояла, заправляя рубашку в джинсы.

– Тебе лучше надеть рубашку с длинными рукавами, – посоветовал Леон. – На таком солнце запросто можно обгореть.

– С длинными рукавами у меня только свитер.

– Я дам тебе свою. – Он зашел к себе в спальню, открыл шкаф и снял с вешалки более-менее подходящую. – Думаю, шляпы у тебя тоже нет.

– Нет.

Схватив с крючка на стене небрежно висевшую бесформенную фетровую шляпу, он вернулся в холл. – Вот, примерь.

Кэсси в этот момент, сидя на диване, надевала босоножки. Леон покачал головой.

– Совсем забыл, что у тебя нет сапог.

– Но ведь ничего страшного, правда?

– Разве я не говорил тебе, что в стременах ты натрешь мозоли на голых щиколотках?

Кэсси кивком подтвердила.

– Ладно, горе ты мое, принесу тебе пару толстых носков. – Она улыбнулась, а он подмигнул ей в ответ, давая понять, что больше поддразнивает ее, нежели ругает. Открыв ящик в шкафу спальни, он заглянул на самое дно и вынул толстые шерстяные носки, которые носил в самые холодные зимние дни. – Эти должны подойти, – сказал он, отодвинув шторку на стеклянной двери спальни.

Кэсси стояла в лифчике, собираясь надеть рубашку. У нее были потрясающе красивая грудь и невероятно тонкая талия. Леон на мгновение забыл, что они спешат на выручку попавшего в беду животного. Забыл, что сейчас середина дня и ему еще нужно оседлать двух молодых лошадей. Забыл, что и он, и Кэсси решили вести себя «разумно». Он отбросил носки и шагнул к ней, пожирая ее голодными глазами. Лифчик был ей явно мал. Маленькие чашечки из тонкого нейлона едва прикрывали соски, тотчас напрягшиеся от мужского взгляда.

Они стояли какое-то время друг против друга, забыв обо всем, потом он услышал шуршание ткани – она неуверенно просунула руки в рукава. Леон понимал, что, если он будет все так же торчать на месте, она оденется. И он в безудержном порыве накрыл руками ее грудь. Кэсси стояла абсолютно неподвижно. Он чувствовал, как она затаила дыхание, как бьется ее сердце, ощущал заполнившую ладони теплую, тяжелую и мягкую плоть. Напряжение в нем все нарастало. Зачарованный, он коснулся пальцами ее набухших сосков. Она вздохнула, слегка вздрогнув. И тут он опомнился. Как бы не обидеть ее, зайдя в своем желании слишком далеко.

А желание у него было вполне определенное: раздеть ее донага, отнести в спальню и долго-долго наслаждаться с ней любовью. Но нет, пока она не принадлежит ему. Нельзя забывать о договоре вести себя «разумно». Им следует лучше узнать друг друга, убедиться, что они могут быть рядом, вместе. А сейчас нужно поспешить на помощь бедняге бычку, застрявшему в расщелине. Леон закрыл глаза и, заскрежетав зубами, опустил руки. Изо всех сил сдерживая себя от того, чтобы не схватить ее и не увлечь в спальню, он повернулся и вышел, бормоча под нос, что ему еще нужно оседлать лошадей.

Кэсси рухнула на диван, дрожа всем телом, едва дыша и при этом сожалея, что он ушел. Но она любила его именно потому, что он ушел.

Леон настоящий мужчина. После смерти Джоза она не встречала мужчины сильнее и обаятельнее. По правде говоря, даже Джоз в начале их знакомства не привлекал ее так, как Леон. Ее тогда привлекала сама мысль о мужчине, мечта быть любимой, навсегда покинуть отчий дом и обзавестись собственной семьей. Ей хотелось жить рядом с надежным человеком, считавшим, что она заслуживает его внимания. Кэсси научилась любить в Джозе мужчину даже больше, чем свободу и новую для нее жизнь, которую он олицетворял. Она научилась ценить его прикосновение, наслаждаться им. Но теперь трудно было сказать с уверенностью, чьих ласк она желала больше – Джоза или Леона.