Не знает заката

И лишь когда, обернутый полотенцем, я прошлепал из ванной в комнату, ощущая, что помолодел на несколько лет, и когда замахал, как птица, ладонями, чтобы они быстрее обсохли, обостренное за последнее время чутье подсказало, что в квартире, помимо меня, кто-то есть.

Я остановился, как вкопанный.

Сердце у меня подпрыгнуло и напряженным тугим комком запечатало горло.

Говорил он, наверное, минут сорок. Точно не знаю, я по часам не следил. И одновременно, ни на секунду не умолкая, успел совершить множество мелких действий: снял джезву с сушилки, насыпал туда кофе, налил воды, поставил ее на конфорку, дождался, пока закипит, нашел чашечки с толстыми стенками, сполоснул их, протер, выставил вместе с сахаром на поднос, перенес его в комнату, освободил место на столике, постлал салфетки, разлил тягучий ароматный напиток, высыпал в низкую плошечку горстку орехов и затем, открыв кейс, достал оттуда несколько папок в черных обложках. Все это – в едином режиме, связно, без каких-либо пауз. Не сбиваясь, не теряя нить разговора. Словно он исполнял сложный, скользящий танец, настолько заученный, что ни одна из каденций усилий уже не требовала.

Суть же его монолога сводилась к следующему. Борис полагал, что ситуация ныне находится в зоне критической нестабильности. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Ближние цели выработаны, а вектор дальнейшего продвижения не определен. Вспомни, откуда вообще возникла эта фигура. Когда Ельцин окончательно выдохся, со всей остротой встал вопрос о его преемнике. Причем, нужен был такой человек, который мог бы не позволить гиенам растерзать мертвого льва. Ведь требовали тогда отдать под суд, привлечь к ответственности за реформы, расследовать одно, другое, третье, четвертое. Чем это в результате могло бы закончиться? Войной элит, постепенно распространяющейся на всю страну. И вот попробовали тогдашнего премьер-министра – оказался мягок, не справился даже с собственным прокурором. Начали готовить другого – поторопился, обнаружил чрезмерные политические амбиции. А у этой кандидатуры были очевидные преимущества: во-первых, связи в спецорганах, которые можно было грамотно реализовать, а во-вторых, по его работе в администрации Петербурга складывалось впечатление, что этот человек выполняет взятые на себя обязательства. В политике, между прочим, большая редкость. И ведь действительно: сразу после избрания появился Указ, фактически, гарантирующий Ельцину неприкосновенность. Кстати, не только ему – его ближайшему окружению. Можно сказать, идеальная кандидатура. Но отсюда и трудность: все первые годы он находился в плотном кольце прежней административной команды, спутаны руки, под непрерывным контролем, только так, ни одного шага в сторону. Чуть ли не весь первый срок ушел на то, чтобы освободиться. И ведь постепенно достиг: сменил всех советников, руководителя администрации, почти всех министров, главу правительства, который демонстрировал независимость, выстроил «властную вертикаль», поставил на место слишком прытких губернаторов и президентов республик, в конце концов предотвратил возможный распад страны. В этом его заслуга, возразить нечего…

Борис перевел дыхание.