Не зови меня больше в Рим

– Ну, она, по всей видимости, не хотела менять первоначальных показаний. Это ведь всегда вызывает у судьи недоверие. Кроме того, саму-то ее не обвиняли в убийстве. Спустился с небес некий итальянец и в одиночку сделал грязную работу. И не забывайте еще вот что: любовь, она всегда великодушна.

– Может, вы и правы, но нам предстоит подвести доказательства под все эти предположения, если, конечно, у нас получится. Нового дела тут, скорее всего, не будет, но уж работы найдется предостаточно!

– Работа никогда не пугала меня, инспектор… если только от нее есть хоть какой-то прок.

– А кто-нибудь когда-нибудь заверял вас, что от каждого шага, который мы делаем, ведя расследование, непременно будет прок?

– Нет, никто и никогда!

– Ну вот, а я уж думала, что мы опять начнем спорить.

На этом мы решили закончить. Обоим было вполне ясно, что нужно делать, зато неясным оставался порядок действий, как это обычно и бывает. В итоге мы решили, что в первую очередь должны посетить судью Муро.

Я позвала Маркоса, чтобы он попрощался с Гарсоном, и мой муж с радостью покинул свою мастерскую. Он тотчас предложил Гарсону выпить по бутылке пива, и тот, разумеется, отказываться не стал. Эх, а ведь я, кажется, могла это предвидеть! Надо было проводить его по-тихому, забыв про законы вежливости. И теперь передо мной сидели Маркос с Гарсоном, словно соединяя воедино две совсем разные части моей жизни, а это мне очень не нравилось. Я всегда исходила из того, что во мне сосуществуют две личности: жена и сотрудник полиции, поэтому я терпеть не могла, когда кто-нибудь, принадлежащий к одному из этих миров, вдруг вторгался в другой. Слишком много известно обо мне и там и там. Помню, какое-то время назад я рассказала об этой своей особенности мужу, но он отнесся к моему признанию с пренебрежением, назвав пустым вздором. По мнению Маркоса, сколько бы мы ни пыжились, доказывая обратное, каждый из нас являет собой одно целое, которое разделить невозможно. Поэтому моя попытка продолжать и дальше жить двумя параллельными жизнями, как ему виделось, без всякой нужды ломала человеческую природу, мало того – несла в себе опасность для душевного равновесия. Я же доказывала, что в своей служебной ипостаси я циничная, жесткая и даже в какой-то степени одержимая, а в частной жизни – уравновешенная, мягкая и достаточно вялая. Я помню, какое выражение появилось у него на лице, когда он услышал это самоопределение, – губы сразу скривились в иронической улыбке, и когда я потребовала объяснений, он только и сказал: “А я вот большой разницы никогда не замечал. – Правда, буквально через секунду поспешил добавить: – Вообще-то я просто уверен, что и на службе ты тоже мягкая”. Мне не стоило труда уловить в его словах сарказм – и с упрямством, достойным лучшего применения, я решила и впредь оставаться разной в каждой из двух своих жизней.

Короче, в тот вечер и мой товарищ по службе, и мой муж были явно расположены к дружескому общению. А я бдительно за ними наблюдала, ожидая, когда им прискучит обмениваться банальностями. В тот же самый миг я собиралась вмешаться в их разговор и положить конец нашему сборищу. Но не тут-то было: один бросал фразу, другой подхватывал, и все новые и новые слова то разлетались по гостиной, словно комары над болотом, то расползались, словно пятна плесени в темных углах. В довершение всего Гарсон начал делиться с Маркосом некоторыми подробностями нашего нового дела. Мой муж, услышав очередную деталь, только еще шире распахивал глаза, не скрывая искреннего любопытства. Потом он порылся в памяти:

– Пять лет назад… Нет, не помню, чтобы читал что-то про это убийство. К тому же я человек рассеянный, а так как работа у меня весьма однообразная, мне трудновато сообразить, в каком году что случилось.

– Ага, потому что ты вечно занят одним и тем же – разве что при разных женах, – выпалила я с непонятной злобой.

– Вот черт, язычок у вас, инспектор, как у хамелеона, такой же длинный и быстрый! – засмеялся Гарсон, хотя и не без чувства тревоги, так как не желал присутствовать при семейной ссоре.

Маркос тем не менее словно не обратил никакого внимания на мою реплику.

– Да, тогда я был женат на Сильвии, но вряд ли это освежит мою память – мы с ней никогда не обсуждали газетные новости.

– Это дело велось по-тихому, – пояснил Гарсон.

– К тому же, насколько мне известно, в те времена газеты еще не проявляли столь нездорового интереса к подобным вещам, – вставила я.

И тут мне показалось, что настал вполне подходящий момент, чтобы завершить посиделки.

– Ну, бог с ним, с этим делом. А вы не думаете, что пора бы уже и ко сну готовиться? Завтра всем рано вставать.

– Не беспокойся, Маркос, я не такой скрытный, как твоя жена. Если тебе интересно, чем мы заняты, непременно сообщу, когда появятся какие-нибудь новости.

Я почувствовала, как лицо мое сделалось пунцовым от внезапной вспышки гнева.