Неандерталец

Я, увидев лужу крови, забыл, насколько медведи опасные хищники. Неандертальцы же интуитивно знают, опасно животное или нет. Ближайший ко мне дикарь в два прыжка преодолел расстояние и рванул меня за руку на себя. В этот миг я даже ощутил ветер от замаха когтистой лапы, которая прошла в сантиметрах от моей шеи. Умирающий хищник чуть не забрал на то свет и меня. Вождь, вскочив на спину упавшему после этого усилия медведю, на полметра вогнал копье между его лопаток. По телу хищника прошла дрожь и он затих.

Перед нами лежало два исполина, мяса которых с учетом технологии сушки, хватит на пару недель точно. А при разумном подходе, все племя могло кормиться сушеным мясом и месяц. В этот момент я даже был рад, что не я являюсь вождем племени, перед которым сейчас стояла трудная задача забрать часть мяса и вернуться на стоянку, чтобы вторым и третьим рейсами отнести остальное. Или вести все племя сюда, чтобы здесь на протяжении нескольких суток есть и сушить мясо, прежде чем вернуться с добычей на стоянку на берегу озера.

Вождь ожидаемо выбрал второй вариант, хотя я интуитивно чувствовал, что это ошибка.

— Га (опасность), — пытался я внушить непробиваемому дикарю.

— Ха (я понимаю), — отвечал твердолобый.

Не знаю, что именно меня настораживало, но пятой точкой я чувствовал, что мы совершаем ошибку. Конечно, трудно оставить большую часть добычи и уйти. При всем желании мы смогли бы унести лишь половину зубра. Вторая половина и медведь стали бы добычей множества лесных обитателей, стоит нам убраться отсюда.

За все время, что были на стоянке у озера, мы лишь однажды забирались так далеко на север. Добывали теленка и сразу шли обратно. А сейчас мы проведем здесь пару суток даже при самом оптимальном раскладе. На совершенно открытой местности, где все для нас незнакомо. Я даже не знаю, есть ли вода поблизости. Хотя, наверное, есть, ведь животные где-то пьют воду, не приходя к озеру.

За оставшимся на стоянке племенем отправили совсем молодого дикаря, который, бросив на туши голодный взгляд, рысцой побежал через поле, надеясь быстро вернуться и дорваться до еды. Привычка неандертальцев свежевать только одну сторону добычи и сразу приниматься за еду вначале казалась мне странной. Но в ней были свои преимущества, мясо было защищено от насекомых снизу и лучше сохранялось. Уже разгорался костер, и трое дикарей, ловко орудуя рубилами, снимали шкуру с одной стороны туши.

Я снова внимательно осмотрелся. Убежавшее стадо находилось на дальнем конце поляны и понемногу втягивалось в лес севернее распадка, по которому мы пришли. Все было тихо, но гнетущее состояние тревоги не покидало меня, словно с минуты на минуту из лесной чащи должны были высыпать враги.

Но минуты текли, переходя в часы, и мы ели жареное на костре мясо. Затем без какого-либо отдыха, и это являлось моей заслугой, дикари стали нарезать мясо длинными ломтями, раскладывая его на ветках кустов и ветках, которые притащили из леса. Получилась площадка из веток, на которой и укладывались ломти мяса.

Племя появилось, когда солнце уже начало склоняться к горизонту. Пришедшие мужчины отрезали по большому куску мяса и принимались его жарить. Впервые вождь разрешил приступить к трапезе женщинам и детям досрочно, возможно им тоже двигало желание быстрее вернуться на стоянку. Перед сном была новая трапеза, и все, кроме вождя, улеглись спать. Опираясь на свое массивное копье, он внимательно всматривался в ночь, тревожась за свое племя.

Утром все повторилось, но теперь в нарезании ломтей, участвовало все племя: дети приносили ветки, женщины раскладывали и переворачивали мясо. Мужчины занимались разделкой. К обеду туша зубра была частично съедена, а примерно половина нарезана ломтями и сушилась на солнце. Я думал, что вождь даст людям наесться, но он торопился и поэтому заставил их заниматься разделкой медведя. Вот чью шкуру мне очень хотелось получить! Обладание такой шкурой делает человека среди дикарей особенным.

Но и в этот день ничто не нарушило нашей работы. Зубры появились было из лесной чащи, но сразу ушли, увидев на поляне множество двуногих существ. Солнце клонилось к горизонту, практически вся туша медведя сушилась на камнях, кроме той, что переваривалась в бездонных желудках неандертальцев. Сытное питание, изобилие мясной пищи и растительный рацион озера сделали свое дело: дикари ходили, играя мышцами словно бодибилдеры, а пятые точки женщин стали похожи на слоновьи по размерам.

Вождь днем отоспался, а ночью снова заступил на смену. Несмотря на то, что передо мной был людоед, у меня возникла к нему симпатия.

Взяв свое копье, подошел у вождю.

— Да (я сам постою).

На мое предложение дикарь ответил коротким «Ха», отказываясь уступить мне дежурство. Я улегся на свое место и погрузился в сон.

Но и утром, к моему удивлению, вождь не проявил никакого желания возвращаться на стоянку. Вместо этого он разрешил обглодать кости скелета двух животных и, поручив сушить мясо и дальше, завалился спать, сожрав пару ломтей полусушеного мяса зубра.