Неандертальцы: история несостоявшегося человечества

Кроме того, многие неандертальские скелеты, как мы уже знаем из главы 4, несут следы прижизненных переломов и иных повреждений костей. Например, человек из грота Фельдгофер сломал левую руку так, что потом она у него почти не сгибалась. В других случаях пострадали рёбра (Шанидар 4, Ля Шапелль), бедренные (Ля Феррасси 1) и малые берцовые кости (Ля Феррасси 2, Табун 1), позвоночник (Кебара 2) и череп (Фельдгофер, Шанидар 1, Крапина, Шала). То обстоятельство, что обычно эти травмы заживали без фатальных последствий для получивших их людей, свидетельствует, что они получали достаточные для выздоровления уход и заботу в течение периода своей недееспособности.

Встречаются на неандертальских костях и следы колотых ран. Наиболее красноречивый пример тому даёт скелет, обозначаемый как Шанидар 3. Левое легкое обладателя этого скелета было пробито остроконечным предметом между восьмым и девятым рёбрами, о чём свидетельствует глубокая зазубрина на поверхности девятого ребра. Это могло быть следствием вооружённого нападения или несчастного случая в ходе охоты. Так или иначе, после этого человек прожил ещё несколько недель, пока не погиб по какой-то иной причине (возможно, он стал жертвой обвала, произошедшего в пещере).

Некоторые косвенные данные позволяют также предполагать, что в доступе к материальным благам не было сколько-нибудь явного неравенства, так что ещё или уже недееспособные члены неандертальских сообществ в обычных условиях твёрдо могли рассчитывать на свою долю общего «пирога». Во всяком случае, результаты изотопных анализов говорят о том, что для детей, как и для взрослых, основным источником белков служила высококалорийная мясная пища, которую они получали во вполне достаточных количествах (речь, естественно, не о грудных младенцах) [226]. Однако в кризисных ситуациях, во время голода, всё могло меняться.

Жестокость, насилие и поедание ближних

Да, неандертальцы знали, что такие милосердие по отношению к ближним, но изображать их на этом основании совершенными ангелами было бы всё же некоторым преувеличением. Они были людьми и разделяли с гомо сапиенс не только его достоинства, но и многие недостатки. В трудные времена, когда вставал вопрос о выживании группы и младенцы или старики становились серьёзной обузой, отношение к ним, вероятно, было жестоким. Новорождённых могли убивать, стариков бросать на произвол судьбы [227]. То же самое, оказавшись в экстремальных условиях, часто делали и охотники-собиратели недавнего прошлого, особенно те, что обитали, подобно неандертальцам, в регионах с суровыми климатическими условиями [228].

Ещё один порок, который неандертальцы разделяли с нашим видом, — склонность к насилию по отношению к себе подобным. Они тоже воевали друг с другом, убивали друг друга, а иногда и поедали друг друга. Правда, роль войны в их жизни и истории не стоит, как это иногда делают, преувеличивать. Свидетельства сколько-нибудь масштабных боевых действий с большим числом жертв для неандертальцев неизвестны, но некоторые их скелеты, как уже говорилось, несут следы ран, несомненно, нанесённых орудиями (Шанидар, Сен-Сезер) [229]. Имеются для этой эпохи и явные указания на существование каннибализма.

Считается, что первым тему неандертальского каннибализма поднял бельгийский геолог Э. Дюпон, проводивший в 1866 г. обследование грота Тру де ля Нолетт и обнаруживший там несколько человеческих костей (см. табл. 1.1). Интересно, что, хотя Дюпон выразил своё мнение совершенно недвусмысленно и категорически отверг предположение о том, что найденные в гроте скелетные останки представляют собой следы каннибальского пиршества неандертальцев [230], автор англоязычного сообщения о находках бельгийского учёного, опубликованного в 1867 г., приписал ему прямо противоположную точку зрения, и это заблуждение продержалось более полувека. В 30-е годы прошлого столетия его разделял, например, А. Хрдличка, в одной из статей которого говорится о том, будто, по мнению Дюпона, кости из Ля Нолетт являют признаки каннибализма [231].