Небеса

Радость от обретенной работы уменьшалась с каждой секундой, и вместо того, чтобы внимательно слушать начальницу, я стала думать о том, что «Николаевский вестник» не единственная газета в городе.

У Веры к тому времени стало такое лицо, словно она посвящала меня в члены тайного общества:

— …Вы слышали о расколе в епархии? Наш епископ Сергий оказался содомитом…

Я ничего не видела и не слышала, потому что в «Роще» все смотрели исключительно «Санта-Барбару», а газет там и вовсе не было.

— Некоторые пытаются замять эту историю (на слове «некоторые» Вера заметно присела), но у них ничего не выйдет! Тему эту я веду лично, а вы возьмите себе заседание общества вишнуитов. К ним приехал какой-то гуру из Москвы. Заодно посмотрим, как вы пишете.

Вишнуиты? Не зря мне вспоминалась тетя Люба!

— Сегодня в три, ДК железнодорожников. Аккредитацию возьмете у секретаря. И завтра к восьми часам сдадите в секретариат досыл на сто строчек.

Она упорно говорила мне «вы»: казалось, что удлиненные окончания бьют хвостами в воздухе. Покончив с разговором, Вера уложила на стол свежий бумажный лист и выразительно нахмурилась над ним.

А я пошла за аккредитацией.

Главе 18. Слова

Звонок из патриархии случился в одиннадцать — сквозь помехи пробирался голос архиепископа Антония.

Архиепископ был примечательной личностью. Хоть он и обладал признаками относительного либерала, но в делах внутрицерковных обязательно проявлял жесткость, провинившихся не миловал и впредь своим доверием не одаривал. Находился архиепископ в немолодых летах, говорил ласковым монотонным голосом и с виду казался божьим одуванчиком, неспособным к суровым решениям. Внешний вид нещадно лгал, потому что этот самый одуванчик был влиятельнейшей персоной в церкви и безмятежность служила ширмой совсем иным качествам.

Тележурналисты обожали архиепископа за ангельски спокойный вид, с которым он произносил отповеди церковным недоброжелателям, и, стравливая известных людей в студии, часто приглашали архиепископа Антония экспертом или полноценным участником действа. Внешность у архиепископа тоже нестандартная: черные с сильным металлическим оттенком волосы довольно коротко пострижены, а вместо бороды имелся намек на то, что отпустить ее можно без всяких проблем. Владыка Сергий, к слову, терпеть не мог, когда батюшки носили короткие прически, сразу придирался: «Ты чего подстригся, как женщина?» В случае с архиепископом все эти тонкости мгновенно превращались в мелочи и теряли важность: владыка забывал о них в первую секунду встречи с его высокопреосвященством. У них была своя история отношений, и началась она в те дни, когда николаевский архиерей временно исполнял обязанности члена Священного Синода. Архиепископ неожиданно для всех проникся к провинциальному епископу симпатией, и хотя, даже специально озадачившись, нельзя было сыскать более непохожих людей, между владыкой Сергием и московским архиепископом установилось нечто смутно смахивающее на дружбу.

Узнав безмятежный голос архиепископа, владыка Сергий внутренне сжался: потеря дружбы с его высокопреосвященством — очередная беда, о которой он просто подумать не успел, обживая новые, печальные обстоятельства. Тем временем архиепископ Антоний вел беседу, как если бы ничего не случилось, — спросил о текущих делах, рассказал о последнем Синоде, посетовал на гадкую погоду в Москве…

Почти прощаясь, словно бы вспомнив о маловажном деле, архиепископ упомянул, что в Патриархию присланы десятки свидетельских показаний, а игумен Гурий даже попал на прием к Его Святейшеству по этому самому поводу. «Роют для вас глубокую могилу, — сказал архиепископ, но тут же сам себя подкорректировал: — Пытаются вырыть». Пообещал отправить факсом несколько бумаг, присланных бунтовщиками, и простился — тепло, как прежде.

Через полчаса отец Ипатий принес владыке недлинный свиток, густо засеянный буквами; по лицу помощника было видно, что он успел заглянуть в присланный факс, а может, даже прочитал его от начала до конца, завитого кокетливым рулетиком.

— Там к вам посетители, владыка святый, — пробубнил помощник, старательно разглаживая на столе московскую бумагу.

— Кто?

— Целая очередь, проще сказать, кого нет.

Минутами владыка словно забывал о случившемся и тогда чувствовал в себе прежние силы. Жаль, что уже через мгновение реальность возвращалась во всей своей черноте. Так и теперь — не успел отец Ипатий согнуть последнюю страничку факса, как владыка забыл и тут же вспомнил все до самой мелкой подробности.