Небеса ликуют

— Теперь о вашем старшем брате, сьер Гарсиласио.

— Нет!

На миг безумие исчезло, глаза сверкнули огнем — живым огнем неубиенной ненависти.

— Мой брат… Мой старший брат никогда не разделял моих взглядов. Слышите! Слышишь, ты, проклятый палач? Он ничего не знал о моей книге, не был знаком…

— Отчего же? — Я забрал у писца знакомую толстую тетрадь, нашел нужную страницу. — Ваш брат всего на два года вас старше, вы вместе учились. Кроме того, вы показали на следствии, что были очень с ним дружны.

Сьер де Риверо прикрыл глаза — всего на миг, на малое мгновение, но мне уже все стало ясно. Он думает. Все еще может думать.

Уж не Сатана ли скрывается в темном углу сырого подземелья? Все-таки четвертые сутки!

— Мой брат… — Тонкие бесцветные губы сжались. — Мой старший брат Диего де ла Риверо — человек глубоко религиозный. Поэтому я не стал делиться с ним…

— Как же так? — усмехнулся я. — Вместе росли, вместе учились!

— Он… Он… Его воспитывал отец. Отец очень любит его, ведь Диего — старший, наследник…

Наши глаза на мгновение встретились, и мне стало не по себе. Мы оба с ним — младшие сыновья, оба выросли и учились в Риме, хотя родились далеко отсюда.

И кто ведает, если бы в Генеральный Коллегиум Общества отдали его, а не меня…

— Итак, вы утверждаете, что религиозные убеждения вашего брата Диего сформировались в семье прежде всего под влиянием отца?

— Да… Да. Да! Оставьте моего брата в покое! Оставьте!.. Мы переглянулись с писцом, и я заметил, как победно блеснули стеклышки очков в тонкой медной оправе. Все! Капкан захлопнулся — с грохотом, с лязгом, с брызгами крови. Намертво!

Все эти дни его ни разу не спрашивали об отце. Он просто забыл. Точнее, у него уже не оставалось сил, чтобы думать обо всем сразу.

Я заглянул в протокол: «…религиозные же убеждения брата моего старшего, Диего, сформировались под влиянием отца нашего…»

Такое признание еще не означает, что Диего де ла Риверо — тайный иудей. Но теперь Толедо вправе требовать выдачи не только маррана Мигеля де ла Риверо, но и его старшего сына. А уж Супрема сама разберется, кто иудей, кто католик. Разберется — или отправит обоих в Высшую Инстанцию, дабы именно там внесли окончательную ясность.

К Святому Петру — в дыме горящей мокрой соломы. Это парень еще не понял. Поймет! И очень скоро.

— Хорошо, оставим это. Пять лет назад вы поехали в Краковский университет и проучились там два года. Почему? Разве Римский хуже?

Вздох облегчения, легкая, еле заметная улыбка на помертвевшем лице. Он победил! «Проклятый палач» стал спрашивать о какой-то ерунде.

— Я узнал… Там были хорошие профессора… Сьер, можно я посплю? Вы же обещали!

— Отвечайте, сьер Гарсиласио, отвечайте…

Ответ я уже знал — от одного из его приятелей — Сьер Гарсиласио ездил в Краков, дабы прослушать курс алхимии. Краков — единственное место в Европе, где алхимию преподавали с кафедр.

— Там… Там хорошо читали догматическое богословие. Я учился… слушал курс у профессора Иоганна Дельбрюка.

И вновь я не удержался от улыбки. Молодец!

— Назовите всех профессоров, чьи курсы вы прослушали в Кракове. Быстро, не думая!

Список лежал у меня в кармане. Сьер Гарсиласио не оплошал и тут, перечислив всех, кроме профессора Германа Зиммельгаузена, который и читал курс алхимии. Профессору это не поможет — и не повредит, ибо в Кракове уже наведен порядок и герру Зиммельгаузену довелось бежать в Страсбург.

Но мне не нужен этот немец. Пусть себе превращает в золото кошачью мочу! Бедняга де Риверо понял, что в моем вопросе ловушка.

Понял — но все же попался.

— Итак, астрономию вам читал…

— Профессор Алессо Порчелли. Он монах.. Иезуит.

— Правда? И как он выглядит?

Описание совпадало. Да, это он! Сьер Гарсиласио де ла Риверо, сам того не зная, вытащил счастливый билетик. Очень счастливый! Тот, на котором написано: «Жизнь».

Брата Алессо Порчелли, сгинувшего где-то в рутенийских степях, уже забыли в Италии. А тем, кто помнил, мы не могли верить. Зато в подземельях Санта Мария сопра Минерва оказались двое, встречавшиеся с ним не так давно. Первый знал его лучше, но после вельи я не мог взять его с собой.

— Значит, он был иезуитом?

— Да. — Его губы вновь скривились в усмешке. — И вдобавок — сумасшедший. Достойный сын вашего Общества!

Ого! Сьер еретик начал показывать зубы! Если бы у меня был кто-то другой, помнящий брата Алессо в лицо!..

— Он говорил, что раскрыл тайну Нострадамуса. Что будущее можно вычислить и даже изменить. Он рассказывал…

Веки сьера Гарсиласио вновь сомкнулись, но я поднял руку, останавливая бдительных Будильников. Хорошо вытащить счастливый билет! Хорошо не коптиться на мокрой соломе!

— Пусть спит. А завтра утром…

* * *

…Лучик света — тоненький, еле заметный, похожий на ткацкую нить.

Брат Паоло Полегини написал книгу о тараканах и клещах.

Брат Алессо Порчелли, сумасшедший астроном, хотел переплюнуть Нострадамуса.

Нить Ариадны? Или просто паутина в склепе?

— Топоры-ножи-ножницы-сечки! Точу-вострю-полирую! Борода точильщика вновь стала черной. Я уже не удивлялся. За два дня можно привыкнуть и не к такому.