Небеса нараспашку (СИ)

– Поначалу Валентино вёл себя как настоящий расист, но он ни разу не оскорблял меня по половому признаку, – чуть подумав, ответила собеседнице я, – Думаю, сначала он воспринял меня как детёныша, о котором поневоле нужно заботиться. Но когда мы вели дела, Валентино общался со мной на равных. Даже считая моих сородичей отсталыми, он всё же нашёл в себе силы дать мне шанс. И я ценю это.

– Говоришь как влюблённая, – на этот раз клацанье челюстей донеслось со стороны Паннири.

– Да что вы всё в крайности да в крайности?! – то ли возмутилась, то ли засмущалась я, – Это ваша неотъемлемая черта как расы? Самцы и самки, матери и няньки, вражда и любовь… Неужели у вас нет чего-то среднего? Нежности, привязанности, дружбы. Альтейа, Вы любили своего супруга и продолжаете любить Зейцу. Вы – середина. Объясните им, что не у всего на свете есть ярлыки!

– В этой промозглой пустыне любить означает чувствовать себя живым, – мягко присоединилась к нашему диалогу Старейшина, – Любить для нас означает хотя бы на время забыть о необходимости выживания. Ты права, землянка, мы не привыкли к полумерам, но, – её коготь бережно ткнулся между моих лопаток, – Будь тут не жар, а слабенькое тепло, ты бы не отправилась на другую планету выручать своего напарника.

– Ну хорошо, допустим! – не зная, что предпринять, на всякий случай надулась я, – Но мы с Вэлом – друзья, и точка!

– Твои чувства – твои слова, – Старейшина остановилась, – Нас заметили.

С тех самых пор мы молчали, терпеливо ожидая посла из города, но наш план решил скорректироваться прямо на ходу. А именно на вопле «Новенькая!»

Такого не ожидала ни я, ни наш отряд амазонок. По невероятному стечению обстоятельств наш маршрут совпал с прогулкой маленьких гиангов.

Когда нам навстречу поспешили серовато-бурые помпоны, я больше была озабочена тем, чтобы случайно не умереть от умиления, чем от попытки классифицировать этих симпатичных крох.

Толстенькие, коротколапые, с ног до головы покрытые волокнистым, словно сахарная вата, пухом, они загалдели разом, окружив меня:

– Ещё детёныш!

– Самочка!

– Давай играть!

– Ты умеешь играть?

– Что с твоим мехом?

Из патовой ситуации меня выручило зычное «Стоять!», и из-за холма показался воспитатель этих пингвинят-переростков. Я обратила внимание на его окрас: градиент от светлого к тёмному на лапах, словно у сиамской кошки.

Мой облик тоже вызвал у новоприбывшего ряд вопросов: это было видно по тому, как он встал на задние лапы, озадаченно принюхиваясь.

– Учитель, учитель, это же малыш, как и мы?

– Она маленькая.

– Давайте заберём её к нам!

– Будем играть!

– Я не пойму, что тут… – наставник молодого поколения рассмотрел весь наш отряд и окончательно замер, думая, что предпринять. Наконец, смекнув, что детёныши успели облепить меня почище муравьёв, отыскавших кусок рафинада, градиентный гианг обратился ко мне:

– Кто или что ты такое? Твой запах сбивает меня с толку.

– Я – БОГЭМ с генами вашего вида. Иду в голов со своими подругами.

– Как странно.

– А мы тоже идём в город! – похвастался ближайший ко мне малыш, приоткрывая пасть, – Мы были на экскурсии, и взрослые показывали нам, как ловить фра-а!

– Вот это да, – тут же подобрав нужный тон, вторила малышу я, заметив, что у него нет зубов, – И как всё прошло?

– Учитель выволок во-о-о-от такущего! – растопырились в разные стороны пушистые передние лапки, – Наш учитель самый лучший!

Я перевела взгляд на их наставника, смущённо заскрёбшего морду, и окончательно поняла, каким образом детёныши гиангов формируют эмоциональные связи со своими брутальными нянями. План в моей голове скорректировался за долю секунды, и железо надлежало ковать, пока горячо.

– Я БОГЭМ, а значит, имею право войти в город и немного поиграть с малышами, – быстро проговорила я. Гианг сиамского окраса даже оторопел от такого заявления.

– Ура! Будем играть! – возопила толпа пушистиков, – Играть-играть-играть!

– Но… но…

– Я безоружная бродяга, и, кажется, нравлюсь им, – я показала руки, – Мои зубы и когти слишком слабы для сражения.

Наставник молодого поколения медлил.

– Думаете, мне, увечной, хорошо живётся на свете? – решила проехаться по жалости я, – Свои меня не принимают, а эти чудесные малыши равнодушны к нашим различиям и зовут играть. Да как Вам не стыдно!

– Ладно! – неохотно, но всё же сдался гианг, – Но потом ты уйдёшь с самками.

– Играть! – засуетились детёныши, а я шустро обернулась к своим новым подругам:

– Ждите меня здесь. Если спросят, скажете, что пришли к главе города, правителю или как его там. К тому, кто стоит над всеми вашими рэра.

– Это неслыханная дерзость, сейчас не брачный сезон, и он не станет нас слушать.

– Скоро вас пригласят внутрь, – заверила матриарха я, радуясь, что восторженные возгласы детёнышей не доносят до учителя мои слова, – Дальше будем действовать по плану, как договорились.

– Кажется, я поняла, – негромко произнесла Альтейа, – Удачи, маленькая.

– Идёшь? – должно быть, наставника молодого поколения раздражала ситуация, в которую он попал по моей милости.

– Да, идём, – кивнула я, отбросив в сторону все сомнения.