Небеса Таргала (Ричард Блейд - странствие 26)

Блейд сел и обнял девушку за талию - очень скромно, стараясь превозмочь возбуждение.

- Ну, если нельзя говорить о любви, побеседуем о войне, - заметил он.

- О войне... - протянула Диона, скорчив недовольную гримаску. - Не слишком интересная тема.

- Почему же? Наверно, ты можешь понять, что войны редко начинаются из-за одной страсти к кровопролитию. Нужны основания посерьезней! Вот я и пытаюсь разобраться...

Вздохнув, девушка положила головку ему на плечо.

- Ты странный, Блейд. Ты воин, но говоришь так, как мудрец Ирнот... Такие дела лучше обсуждать с ним или с нашим джанджаратом. Для меня война начинается на спусковом крючке моего арбалета... а кончается между глаз этих тварей... там, куда я посылаю стрелу.

- И все же, - Блейд погладил ее мягкие шелковистые локоны, - все же - что людям надо от карваров?

- Ничего. Мы не наступаем, мы обороняемся. Нам, бойцам Арколы, война приносит хлеб и вино, мясо и серебро, но всем остальным - только горе и муки.

- Тогда я спрошу иначе: что карварам нужно от людей?

- О! Слишком многое! Наша плоть и наши руки!

- Они нуждаются в рабах?

- Конечно. Там, в Римпаде, нельзя разжечь огонь, нельзя плавить железо и медь, нельзя ковать оружие. Кто же займется всем этим, если не люди? Подневольные люди?

- Значит, карвары не любят трудиться?

- Правильнее сказать - не могут. Они выходят в наш мир на короткое время, достаточное для набега, но работа - не война. За один день можно разрушить город, но строить его надо целый год, верно?

- Верно... - Блейд хмыкнул. - Твой брат сказал мне, что карвары могут жить в Раннаре четвертую часть дня. А что грозит тем, кто задержится дольше?

Он с интересом ждал ответа, но разговор уже наскучил Дионе, и она, взъерошив волосы странника, заявила:

- Может быть, все-таки лучше поговорим о любви? Скажи мне, сколько женщин живет в твоем доме? Там, на изнанке мира, где находится твой Бредонн?

* * *

Ирнот-акриец, скальд, лекарь и, по совместительству, казначей Арколы, поведал страннику легенду о сотворении Таргала.

Некогда в пространстве, бесконечном и безмерном, все было перемешано: твердое, жидкое и газообразное, вода и земля, жидкий и густой воздух, живое и неживое. Каждая частица несла в себе зародыши существования и гибели, слитые вместе и нерасторжимые, как олово и медь в бронзе; каждая являла сплав живого и мертвого, связанного друг с другом изначально, от предела времен. Живое не осознавало себя живым, оплетенное и пронизанное паутиной мертвого; все оставалось погруженным в Великое Забвение...

Ирнот говорил, аккомпанируя своим речам ударами в маленький барабан. Их ритм подчеркивал фразы - то рубленые, короткие, отрывистые, то текучие, плавные; иногда скальд начинал петь негромким приятным голосом. Он сидел у мачты, скрестив ноги и опираясь на нее спиной, прикрыв колени полами мантии. Вокруг столпилось десятка три воинов и мореходов; вероятно, они слышали это сказание не один десяток раз, но никто не прерывал певца. Блейд заметил, что головы у всех были обнажены - даже капитан Ронтар снял свою шляпу с задорно торчавшим пером....

Шло время, тянулись миллионолетия, которых некому было измерить и сосчитать. Живое постепенно становилось все более живым, мертвое - все более мертвым; связь их делалась все более зыбкой, неощутимой. Наконец жизнь осознала себя, воспрянула, сбросила узы забвения, и на свет явились боги. Каждая частица смеси, заполнявшей пространство, породила своего демиурга, и было их неисчислимое множество. Они парили среди мертвой материи, изучая устройство мира, породившего их, и мир этот им очень не нравился. Он был слишком скучным, однообразным, монотонным и серым - туман, в котором перемешаны все цвета, все вещества.

И тогда - Ирнот извлек из барабана серию громовых ударов - боги приняли великое решение: навести порядок во вселенной. У них под руками имелся подходящий материал - та самая серая субстанция; надо было лишь правильно рассортировать ее, сложив камни к камням, капли к каплям, воздух к воздуху, пустоту к пустоте. Долгие тысячелетия боги занимались этой тяжелой работой, нескончаемой и нудной; однако у них хватило и времени, и сил, чтобы завершить свой титанический труд. Ведь богов было много, куда больше, чем людей и карваров, и им не требовалось ни еда, ни питье, ни сон. Не заботились они и о воспроизводстве потомства: боги - бесполы и вечны, физическая любовь чужда им.

Так трудились они долгое время - но не ради людей или иных существ, которым предстояло населить создаваемый мир, а лишь исключительно из страсти к порядку. А посему - барабан глухо зарокотал под быстрыми пальцами Ирнота - людям надо запомнить, что мир сей строился вовсе не для них, и если в нем что-то получилось плохо или неудобно с точки зрения человека, то не следует винить в том богов. Они не думали о такой мелочи, как люди и карвары; не думают о них и сейчас. Поэтому каждый должен знать: человек в мире сем получает то, что заслужено им самим, и человеку нужно оставить упования на милость богов. Богам безразличны людские горести.